, обо мне тут же вспомнили и, снабдив подручными средствами – ватманом, клеем, перьями, тушью и прочими канцелярскими товарами, – усадили в кабинет для оформления стендов, отражающих сферу деятельности полкового тыла. Это произошло в марте 1962 года. Времени для завершения работ понадобилось больше месяца. Для меня во всём этом было ценным то, что я уже был менее подвержен сиюминутным командам и придиркам старшины и других младших командиров, и мог какое-то время оставаться наедине со своими мыслями. Именно Кабинет тыла определил моё армейское будущее, превратив в «художника», хотя до «живописца» мне было так же далеко, как до другой галактики. Зато до штаба полка, стало, как оказалось, рукой подать.

Однажды нежданно-негаданно в будущий Кабинет тыла вошёл майор из штаба полка и, молча, стал рассматривать, как я расписываю и украшаю стенд. Походив вокруг меня и не проронив ни слова, удалился. Через некоторое время зашёл ещё раз, спросил об образовании. Узнав, что я окончил геологоразведочный техникум, заинтересовался ещё более. И вдруг говорит: – А не хотели бы вы служить в штабе полка?.. На что я ответил, что мне всё равно, где служить, так как на службу меня брали не добровольцем. – А вы подумайте. В штабе всё-таки есть свои преимущества. Во-первых, служба в основном в «тепле», к тому же, если проявите себя, легче попасть в отпуск, – сказал он. – Товарищ майор, – ответствовал я тогда, – я не гонюсь за «тёпленькими местами», потому что мне всё одно не хорошо, где бы я не служил в армии. – И всё же, подумайте, – сказал он и ушёл.

При следующей встрече я уже был более сговорчивым: – Ну, если вы считаете, что я там нужен, я согласен. Мне, как я уже говорил, без разницы, где служить.

Так я попал в штаб. « Тебе везёт», – говорят мне сослуживцы. Но я не дорожу этим везением, хотя многие мечтают попасть туда.

… Повседневная штабная работа сводилась к составлению разных таблиц, схем, расписаний. Писалось всё это либо плакатными перьями, либо «солдатиком», так называли мы в школе перо «рондо». В ход пускалась разноцветная тушь.

Рабочее место моё определилось в кабинете заместителя начальника штаба – моего босса, в котором находились ещё два майора разных направлений. Обычно они являлись в 9-00 утра, когда я уже был на месте, и трудились до 18-00. Затем уходили со службы, мне же мой начальник давал задание ещё на ночь. Его не волновало то, что после него за меня брался ещё зануда старшина Шмалько, допекая не столько командами, сколько своими придирками. Он требовал не только беспрекословного исполнения своих приказаний, но и того, чтобы ещё и слушали его разглагольствования не с усмешкой и достоинством, а с заискиванием. Были, правда, у него свои любимчики, но он не понимал, что они просто пользуются его слабостями, позволяя себе самоволки и совместные с ним выпивки. У старшины Шмалько – командира нашего комендантского взвода излюбленным выражением было: «Ну, что это за жизнь, если живёшь и не мучаешься?»

…Со временем я понял, что самое лучшее в армии – это отпуск. И стал усиленно думать, как мне его добиться. Все другие поощрения («благодарность», «грамота», значок «отличника» и повышение в звании ) – мне были «до фонаря». Особенно коробило звание «ефрейтор».

* * *

В темноте какой-то солдат безмерно раскомандовался, а другой говорит

ему: – Кричишь, а на плечах-то у тебя что-нибудь есть?

Третий солдат: – Было бы – не кричал так.

Четвёртый солдат: – От того и кричит, что хочет стать «ефрейтором».

* * *

Он очень хотел быть великим. И на первом году службы стал

ефрейтором.