Чтобы избежать подобного сценария, Лера взяла первую попавшуюся книгу и с напускным интересом начала листать страницы, понимая, что разглядывает мальчишескую энциклопедию про транспорт.

– Вам еще два часа ждать, поговорите со мной.

– Через полчаса обещали заселить, – не поднимая глаз, процедила Лера.

– Пока ждете, можно выпить кофе. Знаю одно местечко тут неподалеку.

Довольный нетривиальной шуткой, Кирилл указал на барную стойку в глубине ресторана отеля.

Лера надсадно вздохнула.

Собеседник тут же перестал слащаво улыбаться, устало потер глаза и сделал пару шагов назад. В его взгляде она на мгновение увидела до боли знакомое смирение. Такое бывает, когда самокритика позволяет с пониманием относиться к тем, кто поливает тебя помоями.

– А вы ждете вылета? – смягчилась Лера. – Куда направляетесь?

– В Лондон. Завтра лечу.

– М-м-м, Лондон, – кивнула.

Она почувствовала тянущую боль в мышцах рук и ног, которые все это время были скованы напряжением. Отпускало.

Кирилл, казалось, тоже выдохнул, хотя от очевидных выводов не отказался: ему тут ничего не светит. Он уселся на диван и торопливо достал айфон, чтобы обезболить позорное поражение привычными социальными ритуалами.

Лера подхватила сумку и решительно направилась к бару. «Все, хватит».

Запрыгнув на высокий деревянный стул, она проверила голос тихим «здравствуйте» и решительно добавила:

– Бокал красного вина, пожалуйста.

Юная барменша с тугим пучком волос, как у прыткой гимнастки, и геометрическими узорами татуировок на предплечье, улыбнулась одними губами. Нырнула в холодильник, звякнула бокалом. От вида скручивающейся струйки рубиново-алого на душе стало приторно. Под ребрами защемило.

Лере нужно было перезагрузиться. Освободиться от эмоционального выгорания, зацикленности на детском режиме, недосказанности в отношениях с супругом. В общем, от взрослой жизни.

Из дома она буквально сбежала. Точка кипения была пройдена двадцать ссор назад. Домашний быт, ругань, плач детей, сливались в склизкий лоснящийся ком. Обида не проходит, когда ее адресат сама жизнь. Никто не виноват. Так вышло, и, хоть ты тресни, никто не поплатится.

«Мне нужно спасать себя, – словно в трансе думала она, бронируя отель на выходные, – потом решу, что делать дальше».

Подобное у нее было впервые – оставить детей, сбежать ото всех. Можно ли позволить себе такую наглость и вернуться как ни в чем не бывало? Можно, нельзя – неважно. Так было нужно.

Спонтанность дарила освобождение, но едкая тревога отравляла его.

Последние деньги на карте Лера перевела за проживание в отеле. Собиралась впопыхах, не подумала взять еще. А просить выслать… «Ну уж нет!».

«Ваш баланс: 13 рублей», – прислал отчет заботливый Сбербанк. Ничего, есть немного налички. На подъезде Лера видела супермаркет. Если что – она знала, как прожить пару дней на трехзначную сумму. Студенческие годы не прошли даром.

Когда она вернется домой, все будет по-другому. Она поговорит с мужем, прижмет к себе малышей, вдыхая их пряничный аромат. Забыв про боль и усталость, будет кувыркаться с ними по полу, щекотать за нежные впадинки, приговаривая «съем малыша, съем». А мальчишки будут визгливо смеяться, биться лбами и коленками, обиженно плакать и снова хохотать.

Лера винила себя. Надо было раньше просить, ставить условия, даже требовать. Просто говорить «стоп», когда больше нет сил. А теперь… теперь нужно выдохнуть спертый воздух, чтобы вдохнуть новый, свежий.

– Можно тебя угостить?

Если бы в юности можно было представить, с какой скоростью будут меняться обстоятельства, люди, собственные убеждения, пришлось бы исключить из лексикона слова «всегда» и «никогда». Смирение с невообразимым нельзя поместить в головы влюбленных. Нужно прожить.