– Не волнуйтесь. – Анатолий Иванович нахлобучил фуражку на голову, мельком бросил взгляд в зеркало. – Следственный комитет возбудит дело в течение трех дней. Они вас сразу вызовут, так что будьте готовы.

– Трех дней? А до этого…

– До этого мы будем делать все возможное, – отчеканил Анатолий Иванович, и в его тоне зазвучала ребяческая рисовка. – Не выключайте телефон. Будьте на связи.

– Хорошо, но… – Она с великим трудом удержалась от того, чтобы снова вцепиться в его рукав. – Что мне делать?

Он внимательно посмотрел на нее, помедлил, прежде чем ответить.

– Попробуйте связаться с Аниным отцом. Напишите ему. Мы тоже свяжемся с ним, но бывшие супруги… Хм. В большой доле случаев выясняется, что ребенок со вторым родителем или его родственниками…

– Но это никак… Аня говорила, что Максим сейчас даже не в России, и…

– И все же попробуйте, – настойчиво повторил Анатолий Иванович, делая маленький, но настойчивый шаг назад, к выходу. – Можете пообзванивать больницы и… – Он запнулся, но она поняла, что именно он хотел – и не стал говорить.

– Хорошо. Большое вам спасибо. – Она старательно выговорила эти последние слова, мысленно бросив себе кость за хорошее поведение. Удивительно, на что способен человек на автопилоте. Удивительно и противоестественно.

– Не за что, – машинально откликнулся он, продолжая рассеянно пятиться к двери – как бы ни был велик коридор, уже скоро, если она не отпустит его, следователю придется топтаться на месте в странном ритуальном танце. – И, Марина… Могу я называть вас просто «Марина»? Лучше позвоните кому-то из родных или друзей. Не стоит оставаться сегодня одной.

Она уже в третий раз с неимоверным трудом подавила бешеное желание схватить этого человека за рукав, умоляя остаться… Бог знает, как бы ее понял этот замученный работой (сейчас, в электрическом свете, она заметила сеть красных прожилок на белках его глаз) толстый человек, но в ее желании была только жажда задержать в его лице четкий план действий, иллюзию деятельности… Надежду на благополучный исход.

Марина нервно поежилась, поворачивая ключ в замке. Ее снова сильно трясло, и на кухне она, задержав дыхание, залпом выпила добрые полстакана подаренного кем-то коньяка, одним глотком, как выпивают гадкое, но необходимое лекарство. По желудку разлилось приятное тепло, в котором, словно медленно занимающаяся гроза, клубилась нарастающая истерика… И, чтобы задушить ее на корню, Марина, не мешкая, налила еще и выпила так же, залпом.

На мгновение она задумалась о том, не последовать ли совету следователя, но потом представила, как подруги с сочувственным кудахтаньем и глазами, поблескивающими от жадного любопытства, вваливаются в квартиру с текилой наперевес, и содрогнулась. Позвонить тете Максима? Марина смутно понимала, что должна сообщить ей о пропаже внучатой племянницы раньше, чем это сделают казенные голоса, но не могла собраться с духом. Еще не теперь.

Была и другая причина, в которой Марина с легкостью призналась самой себе, машинально наполняя стакан в третий раз и выбирая Анин номер на экране телефона. Она знала, что эту ночь должна провести одна. Если то, что происходит, – наказание, она должна принять его в одиночестве. Марина судорожно всхлипнула, ухватилась нетвердой рукой за край стола. В кои-то веки она пожалела, что сохраняла абсолютную стойкость в вопросе домашних животных. У них дома никогда не было ни собаки, ни кошки, ни даже черепахи или хомяка. Сейчас было бы хорошо уткнуться во что-то живое, не понимающее тяжести ее ноши, но сочувствующее всей своей маленькой душой… Молча.