– Не на людей, Серёженька, – еле слышно произнес Валяй. – На леших.

– Что ты сказал? – Сергей встряхнул брата. – Валька, ты совсем спятил что ли?! При чем тут лешие?!

– При том, Серёжа.

Валяй был уже внешне спокоен. Но когда он посмотрел в глаза сначала Сергею, а потом Лиде, его взгляд сочился болью:

– Мироша – не человек. Вернее, он только наполовину человек. Он мой родной сын, но… Мироша – лешонок. Полукровка…

Шеп переждал тёплый ночной дождь под раскидистой прибрежной сосной.

Он постоял, прижавшись к стволу и слушая, как шелестят по воде капли. Дождь был недолгим, просто небольшое дождевое облако задело краешком. Через некоторое время на небе снова показались звезды.

Шепа просто распирало от немыслимой силы предчувствий. Они стучались в его сердце настойчиво и болезненно. Шеп боялся даже задуматься над ними, он не хотел их осознавать, не хотел, чтобы его смутные ощущения принимали конкретную форму. Он страшился себя, и было отчего.

Сколько Шеп себя помнил, он всегда был прав.

И это уже давно не было ни удивительно, ни смешно. Не было это и поводом для восхищения собой. Чем уж тут восхищаться? Скорее, следовало себя пожалеть. Не так-то это просто, быть всегда правым.

Вечная правота Шепа заключалась в том, что любые его предположения в конце концов находили подтверждение. Стоило Шепу вслух или даже наедине с собой высказаться о том, что события, скорее всего, пойдут так-то и так-то, потом непременно оказывалось, что все случалось именно так, как предполагал Шеп.

Шеп не сразу понял, какое умение подарил ему великий Нерш. А когда все-таки это стало очевидным не только для самого Шепа, но и для окружающих, ему стало страшно. И с этим страхом он жил уже многие и многие годы. Он не жаловался и не паниковал, старался быть спокойным и не желал лишний раз привлекать внимание соплеменников к своему дару. Ему вполне хватало тех метаний, в которые его вовлекали размышления наедине с собой. Шеп и так страдал от того, что не похож на всех остальных.

Он всегда был не таким, как все, с самого рождения. Прежде всего, он был светловолосым, и это уже само по себе было необычно. Никогда прежде не рождались в племени Нерша светловолосые лешата. И даже самые старые лешие, помнившие все предания рода, не могли припомнить, чтобы среди волос черных, ореховых, рыжеватых, каштановых, темно-темно-русых появлялись такие: светло-золотистые, выгоравшие летом добела.

На счастье Шепа, сородичи посчитали появление такого странного лешонка не дурным, а добрым знаком. А когда Шеп обнаружил вдобавок к тому ещё и свой нелёгкий дар предвидения, смышлёный лешонок рано понял: от него всегда будут ждать многого. Так оно и получилось.

На долю Шепа выпало стать Хранителем рода. Когда старейшины пришли просить его принять этот сан, удивились все друзья и ровесники Шепа: никогда ещё Хранителем не становился двадцатилетний юноша. Не удивился только сам Шеп. Без всякого тщеславия и спеси он ждал этого, уже давно чувствуя, что именно на него решат взвалить этот груз.

И вот уже семь лет он был Хранителем рода леших, детей Нерша. Трудно было придумать более тяжелую долю. Беречь сородичей, их жизни, их будущее, их знания о прошлом – вот чем издавна занимались Хранители. И никогда это не было легким делом. Шеп не собирался роптать, но давно понял, что сейчас задачи Хранителя стали совсем невыполнимыми.

Шеп помнил, прекрасно помнил те времена, когда их род насчитывал больше двух сотен леших и был вполне жизнеспособным. Шеп родился в многочисленном племени, которое было полно сил. Менялись осени и весны, рождались лешата, племя оберегало своих женщин и смертность была не такой уж высокой. Так мать Шепа умерла только в третьих родах, оставив на руках своей старшей дочери маленькую Шелу. Лешухи умирали довольно часто, но на десять новорождённых лешат рождалось восемь девочек, поэтому племя жило.