– Ага, я так и думал! Рассказывай, если не секрет.

– Ну, дельце это – даже и не дельце, а так… Короче, я случайно познакомилась в Амстере с… мужчиной, моим клиентом, он живет в Москве, ну и, в общем… я к нему приехала… м-м-м… поближе познакомиться…

Папа моментально помрачнел. Отвел глаза, пытаясь скрыть пробежавшую по его лицу тень, начал слишком старательно вытряхивать трубку.

– Я еще ничего не знаю, мы виделись вчера первый раз. Может, ничего еще и не выйдет. Что ты так распереживался? – попыталась я как-то смягчить эффект сказанного.

Папа медленно выбил трубку, набил ее заново и поднял на меня серьезные глаза:

– Послушай меня, Ксения! Ты помнишь, что я тебе сказал, когда ты написала о своем решении остаться жить в Голландии?

– Помню.

– Ксения, дорогая… Ты знаешь, как я тебя люблю! Как я по тебе скучаю… Но жить в этой стране стало невозможно! И я был очень-очень рад, что хоть у тебя жизнь пройдет в нормальной обстановке! Ты помнишь, что как бы трудно тебе там поначалу ни приходилось, я всегда тебе говорил одно и то же: забудь дорогу обратно! Живи там и радуйся, что дешево отделалась! А теперь что ты удумала? Какой такой «мужчина»? У тебя, насколько мне помнится, в клиентах ходят одни эти «состоятельные господа», тьфу, гадость какая, которые от дури и свалившихся на них денег не знают уже, что бы им еще купить в Европе! И тебе из этих понравился мужчина? И как ты себе это представляешь, если, по твоему определению, у вас «что-то выйдет»? Он к тебе туда жить поедет? Или ты ПРИЕДЕШЬ ЖИТЬ СЮДА ОБРАТНО?!

– Па, ну мы пока ничего не загадывали. Да что ты, ради бога, так вообще разнервничался? Еще может ничего у нас и не будет! Хотя мне, если честно, хочется, чтобы было, потому что он мне реально нравится! И не за деньги его, а просто нравится, понимаешь? И вообще, ты хочешь, чтобы я одна всю жизнь прожила? Как ты? Как мама?

– А в Голландии тебе никто не понравился? Во Франции? В Америке, черт ее раздери? Только вот наш этот русский тебе один понравился, который к тому же живет в Москве?!

– Па, сердцу не прикажешь. Я не выбирала его как русского, я тоже, между прочим, не в восторге от того, что он живет в Москве. Это создаст проблемы, если мы решим вместе жить. Ты считаешь, я об этом не думала?

– Интересно знать, что ты придумала?

– Да ничего я не придумала. Буду решать проблемы по мере их поступления.

– Тогда жди их, обязательно получишь, сама напрашиваешься! Не живется тебе спокойно! И будешь решать их «по мере поступления», которое не за горами. Помяни мое слово!

Папа выглядел совсем расстроенным. Я пожалела, что меня так повело на откровенность, не могла будто прикинуться просто западным любопытным туристом!

– Мы вроде пришли с тобой к полному взаимопониманию насчет России? – потерянно спросил он.

На улице тем временем собралась духотища, солнце затянуло тяжелыми серо-желтыми тучами, поднялся неожиданный ветер, и, вероятно, собиралась гроза. Открытую нараспашку створку окна кинуло об стену так, что стекло чуть не разбилось. Папа встал, закрыл окно и принялся молча варить вторую турку кофе.

Да, мы действительно давно пришли с ним к полному взаимопониманию по поводу России. Папа считал и приложил все усилия к тому, чтобы я считала так же, что Россия – несчастная страна, где никогда ничего нормально не было, и, по всей видимости, уже и не будет. Народ русский исторически был жлобоват, труслив и одновременно наивен. Его всегда легко обмануть или запугать. Папа с прискорбием считал, что революция недаром случилась именно у нас, другие страны в нее поиграли-поиграли да и бросили, и только наши дуралеи довели дело до конца. А годы сразу после революции, а весь этот вопиющий в своей беспрецедентной жестокости сталинизм? Что же это за народ, позволивший такому случиться, к тому же не просто случиться, а просуществовать так долго?