После ланча Макс сразу же улетел по неотложным делам в Россию, но вскоре переговоры о покупке дома возобновились. Отпуская сотрудников по домам, я засиживалась допоздна в офисе, часами болтая с Москвой. Сначала наши разговоры носили невинный характер и крутились все больше вокруг недвижимости, но потом как-то незаметно мы перешли и на более личные темы, и уже через месяц я поймала себя на том, что если Макс не звонил один вечер, то я начинала грустить. Когда же вечернего общения стало не хватать, Макс добавил к нему и дневные эсэмэски с ничего не значащими фразочками типа «Как поживаешь?» или «Привет из Москвы!», написанные наспех в залах ожидания аэропортов или в перерывах между постоянными переговорами и разъездами, из которых состоял его бизнес, и, читая эти короткие послания, я замечала, как стало замирать мое сердце. В мае Макс предложил мне приехать к нему в Москву. Посомневавшись пару дней, я метнулась по магазинам, освежила гардероб, провела полдня у парикмахера и, огорошив родителей сообщением о своем внезапном приезде, страшно нервничая, села в самолет.

Нервничала я в основном из-за того, что совершенно не знала, как себя с ним вести. Макс притягивал меня своей почти магической уверенностью в себе, бархатистым низким голосом, множеством нежных словечек и каким-то непонятно откуда моментально родившимся покровительственным ко мне отношением, из-за которого я чувствовала себя рядом с ним почти маленькой девочкой. С Максом я вспомнила совершенно забытое с голландскими моими ухажерами слово мужественность. Пугала же меня больше всего – обратная сторона той же медали, а именно эта столь большая его в себе уверенность, корни которой я усматривала в огромном бизнесе, которым ворочал в России мой новый знакомый. Очень смущало и другое: судя по всему, Макс был слишком уж богат, а следовательно, относился к типу людей, сформировавшихся в России уже после моего отъезда. Я о них совершенно ничего не знала. Новомодные словечки, быстро проникшие на Запад, вроде «новый русский», «нувориш» и «олигарх» всегда вызывали у меня только снисходительную улыбку, к эксцентричному и часто откровенно бескультурному поведению своих состоятельных русских клиентов я относилась в глубине души с презрением, а после просмотра «Бригады» стала подозревать, что у всех этих состояний и вовсе растут бандитские ноги.

Начав с сети аптек, со временем Макс приобрел и собственную фармацевтическую фабрику, а сейчас увлеченно и с полной самоотдачей занимался строительством больниц по всей России. Знакомых, имеющих свои собственные аптеки и больницы, у меня никогда не было, и что надо сделать в жизни и каким вообще быть, чтобы к тридцати пяти годам (а выглядевший сильно старше своего возраста Макс на поверку оказался почти моим ровесником) добиться такого, я никак не могла себе представить. Может, он просто очень умный? Судя по тому, что писали о русских миллионерах в нашей западной прессе, ум здесь не являлся обязательным условием. Им просто повезло: страна лопнула, треснула по швам, распалась на куски, и куски разобрали по рукам. Но ведь в России живут миллионы человек… Или даже миллиарды? Нет, это китайцев миллиарды, а русских – миллионы… Я не знала точно. Но выходило по-любому: если русских много, а миллионеров куда меньше, значит, эти миллионеры все-таки не обычные русские, а очень умные? Все куски ведь именно им достались! Скоро я это узнаю. А пока мне требовалось успокоиться. И двигаться к выходу. Выход, кстати, уже открыли, и мы поползли к нему по узкому проходу между сиденьями.