– Сделай несколько параллельных надрезов, неглубоких… просто полосы, но не слишком близко друг к другу, трёх или четырёх, думаю, хватит. – Он ещё раз ощупал плечо и поморщился. Подумал немного, вытащил из сумки красивый расшитый узорами шарф и бросил мне. – Вот, эта тряпка сойдёт… приложишь её и нажмёшь, чтобы впитать кровь. Постарайся не касаться, если она окажется чёрной.

В конечном счёте, изгвазданная чёрными пятнами рубаха полетела в дальний угол, вместе с порванным камзолом. Чародей лёг на живот, торжественно вручив нож и безропотно подставив спину. Ещё ничего не сделала, а к горлу уже подступил противный ком, и повязка на голове показалась слишком давящей. Пока колебалась и пыталась собраться с духом, Ардо не торопил – наверное, понимал, что о помощи попросил ту ещё трусиху. Вот как маги сами себя режут, когда мне даже кого-то другого боязно, хоть и нужно?

Кровь и правда пошла чёрная, тягучая и липкая, словно смола. Приходилось выдавливать её, но шарф впитывал всё как воду, очень скоро набухнув и потяжелев раз в пять.

– Хватит, – просипел Раджети. На лбу чародея проступила испарина, лицо болезненно побледнело, и мне стало по-настоящему стыдно за свой опрометчивый поступок. Вот чтоб ещё хоть раз повторила что-то за Владеющим, не подумав как следует перед этим!..

Раны затянулись сами собой, как и тогда на руке, оставив после себя тонкие бледные полосы, отчётливо видимые в отсветах магического костра. Я невольно отметила, что паутинка схожих шрамов украшала не только спину Владеющего, но также живот и левое плечо до локтя. Кажется, с демонами Ардо встречался куда чаще, чем хотелось бы.

– Теперь точно спать, – переодевшись в чистую рубаху, маг устроился на одеяле у стенки, приглашающе похлопав по месту рядом с собой.

Я была слишком измучена, чтобы смущаться, поэтому без возмущений устроилась у него под боком. От рубахи Ардо уютно пахло корицей, и сон, которого ещё миг назад не было ни в одном глазу, увлёк исстрадавшийся разум за собой.

– Так теплее, – сквозь дрёму услышала бормотание чародея.

Действительно.

Талиссия стоит в распахнутых воротах замка и держит на вытянутой руке цепочку с маятником из сердолика. Я не учил её этому заклинанию, как и тому, что у каждого мага свой особенный камень. Девчонка, видимо, откуда-то вызнала не только необходимые слова, но и мелкие нюансы ритуала, а уж догадаться о том, что отцовский – жёлто-красный халцедон, труда не составило. Облицовка балдахина над кроватью, пресс-папье на столе в кабинете, любимая курительная трубка… сколько вещей с этим камнем было у Янкела?

Маятник едва заметно качается. Заклинание – вот досада! – никак не поддаётся. Но мелкой пигалице невдомёк, что дело не в её способностях, а в том, что горячо любимый отец мёртв. Надо бы остановить тщетные попытки, иначе догадается. Уж слишком сообразительная, не по годам. Видно, в мать пошла.

Над лесом раздаётся неслышный человеческому уху вой, Талиссия вздрагивает и начинает озираться. Интуитивно, потому что распознать ультразвук у неё не хватает дара. Девчонка не знает, что я наблюдаю за ней. Колеблется всего миг и делает шаг за ворота, на неразличимый зов из леса. Ей кажется, зовёт заклинание, хоть маятник и остаётся безвольно смотреть остриём в землю.

Я отступаю в тень башни над воротами – со стены слишком удобный обзор, чтобы так просто покидать её. Да и как оставить подопечную без должной защиты? Невольно хмыкаю, замечая, что во дворе уже рыскают обеспокоенная нянюшка и пара стражников. «Быстро» же они хватились наследницы. Девчонка успела не только отыскать маятник в кабинете отца, перерыв все ящики и полки, но и дойти до самой кромки леса – в целях безопасности вокруг замка вырубили все деревья аж на полверсты от стен.