Сфера родился на западе Украины в рабочей семье. Мать русская, отец местный, один из дедов польский еврей, а бабка украинка из Галиции. Молодость парня пришлась на советскую эпоху. До незалежности он отслужил срочную в десантных войсках, потом рязанское военное училище, вернулся на родину и три года тащил службу в разведбате взводным, потом его зачислили в спецназ. Украинская независимость, в конце концов, обрушила его карьеру. Советские офицеры новой власти стали не нужны.

Трагедия грянула, три года назад, когда толпа пьяных, озверевших бандеровцев ворвалась в его дом с воплями: «бей москалей и жидов». Когда чуть живой от побоев он очнулся, то увидел плачущую мать над телами отца и деда, и окровавленную жену. Мучаясь от травм, горя и беспомощности, Сфера похоронил близких, а вскоре и жену. Мать поседела и замкнулась.

Не в силах терпеть разгул нацистов Сфера принялся жестоко мстить. Однако, прикончив с десяток самых оголтелых местных бандеровцев, он попал под колпак связанной с нацистами западенской милиции, которая начала его преследовать. Крайней точкой в трагедии Сферы стал поджог дома, когда заживо сгорели его дочка и мать. Оставшись совсем один, Сфера вычислил поджигателей, жестоко прикончил их всех поголовно и уехал в Россию. Скитался, подрабатывал, и как только вспыхнуло восстание на Донбассе, сразу отправился туда. Удивительно, но, не смотря на изломанную судьбу, Сфера сохранил в себе природную живость характера. Он мог отчаянно веселиться за обильным столом с друзьями, и вместе с тем при необходимости мог без воды и пищи неделю терпеливо выжидать врага, чтобы хладнокровно его прирезать.

Добродушный хозяйственный сорокатрёхлетний здоровяк Дитрих, обладал вполне заурядным лицом, и единственными его отличиями были густая рыжая шевелюра и ярко зелёные глаза с золотистой искрой. Он ничего о себе не рассказал, как я его ни пытал. И не смотря на возраст, взял я его в команду по настоятельному совету Ромео, который видел Дитриха в деле и остался после того под впечатлением. В нашей команде лучшего старшины, чем Дитрих, и найти было невозможно.

Ему в пару как нельзя лучше подходил молчаливый и внимательный Рокки. Он всегда аккуратно стригся и гладко брился при малейшей возможности. Черты его узкого лица и впрямь чем-то напоминали Сталлоне в известном фильме про боксёра. Рокки также смотрел на мир грустными карими глазами и в разговоре немного кривил рот. Этот тридцатилетний парень после срочной три года отслужил по контракту в бригаде спецназа. Он души не чаял в крупнокалиберном оружии, и стрелял из пулемёта, будто на машинке вышивал. Инструкторы говорили про него, что он интуитивный стрелок. Тоесть он мог точно стрелять не целясь. В Донбасс поехал, едва услышал по телевизору о начавшейся войне. Сразу, молча, собрал рюкзак и отправился на вокзал, оставив на перроне плачущую жену.

Двадцатисемилетний Марк сочетал в себе вдумчивую аккуратность и отчаянную весёлость. Когда его спрашивали о национальности, он, ухмыляясь, всегда отвечал: одессит. С его лица с белозубой улыбкой под кудрявой шевелюрой не сходило бесстрастно-шкодливое выражение, а мягкие вкрадчивые манеры выдавали опытного хмыря. До киевского переворота Марк служил в украинской морской пехоте в звании старлея, в реальных боях не участвовал, но имел отличную боевую и физическую подготовку. В Донбассе оказался после того, как в доме профсоюзов бандеровцы сожгли его единственного родного брата. Марк плюнул на карьеру, послал начальство далеко и надолго, и отправился воевать с нацистами за свою Украину и за свою Одессу. Он много чего знал, но мог и наврать с три короба. Этот балагур имел нескончаемый запас приколов и анекдотов, и прослыл бы трепачом, если бы не острый ум, стальные мышцы и не поставленный на убийство удар. С другой стороны, он, как никто, подходил для работы корректировщика. Дело в том, что помимо всех иных боевых способностей, он имел особую тягу к разной электронике и приборам. Ещё в Славянске мы с ним не раз зацеплялись языками насчёт достоинств и недостатков разной аппаратуры.