– Вот, господин обер-лейтенант, – шутливо пожаловался Валерка. – Обратите внимание. Мы думали – это фея, а это натуральная фурия. Налетела на меня ни за что ни про что. Слова сказать не даёт. А что я? Я вообще…

– За фурию ответишь, – пообещала Нэла.

Стихарь вздохнул и полез за сигаретой. Дитц в три шага обогнул скамейку и уселся рядом с Нэлой с другой стороны.

– Ты зря шумишь, – сказал он. – Когда ты должна была вернуться в расположение лагеря?

– Ещё вчера, – немедленно сообщил Валерка. – Как раз ко дню рождения товарища лейтенанта. Ждали её, ждали…

– Подумаешь, опоздала на день, – пожала плечами фея. – Бывает. Дела задержали.

– Если бы они тебя задержали ещё на день, – сказал Дитц, – то ты бы нас уже не застала. И вряд ли потом нашла. Как там вы, русские, говорите по данному поводу? – посмотрел он на Валерку. – Сколько человек одного не ждут?

– Семеро. Семеро одного не ждут.

– Вот. А уж десятеро – тем более.

– Почему десятеро? – удивилась Нэла?

– Считай сама. И маленькую Лизу не забудь. Десять человек и одна фея. Всего одиннадцать.

– Так я с вами? – Стихарю даже показалось, что Нэла немного растерялась, что было совсем на неё не похоже.

– Разумеется, – кивнул Хельмут и улыбнулся. – Мы своих не бросаем. Если ты не против, конечно.

– Да уж не против, – пробормотала Нэла.

– Тогда иди. Даю тебе два часа на сборы. Мы отправляемся, – он посмотрел на часы, – ровно в девятнадцать ноль-ноль.

– Спасибо! – Нэла порывисто и смачно чмокнула Дитца в щёку и вскочила со скамейки. – Всё, я побежала.

– Давай, – сказал Хельмут. – Твоё место будет с нами, в «Гансе». Это я к тому, что мы, немцы, чуть иначе относимся к дисциплине, чем русские. Особенно в разведрейде. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Не волнуйся, обер-лейтенант. Буду паинькой и не подведу. Обещаю, – Нэла послала обоим воздушный поцелуй и удалилась танцующим шагом.

Дитц и Стихарь проводили её глазами. Льдисто-голубыми и синими, точно море в августе. Но мечтательное выражение и в тех, и в других было совершенно одинаковое.

– Спасибо, Хельмут, – сказал Валерка, когда Нэла завернула за угол бывшего административного корпуса, – Было бы неправильно оставить нашу фею здесь. Если честно, я о ней не подумал. Хотя должен был.

– Я-то подумал, – ответил Дитц. – И Саша подумал тоже. То есть, мы думали вместе.

– Ага, – констатировал Стихарь. – Раз думали, значит, у вас были сомнения?

– Были. Всё-таки она с нами не с самого начала.

– И мы не знаем, можно ли на неё положиться?

– Что-то в этом роде.

– Но вы всё-таки решили, что стоит рискнуть.

– Да.

– И правильно, – одобрил решение командиров Валерка.

– Я рад, что ты оценил, – хмыкнул Дитц. – А почему ты должен был о ней подумать?

– Потому что она мне нравится, – легко признался ростовчанин. – Как женщина, я имею в виду. Ну и как товарищ тоже, – добавил он, подумав.

– Да, – вздохнул Хельмут. – Хотел бы я видеть мужчину, которому она бы не понравилась. Главное, чтобы с этим у нас не случилось проблем. С Аней было проще – она сама быстро выбрала Михаила, и все успокоились.

– Хочешь сказать, теперь ваша очередь, немцев? – нахально подмигнул Хельмуту Валерка. – Ну-ну.

– В «Гансе» больше места, – ровным голосом заметил Дитц. – У вас в «Маше» будет Аня с ребёнком. – Он встал со скамейки, поправил ремень и кепку, повернулся к Валерке и неожиданно подмигнул в ответ. – Но ты прав. Очень может быть, что теперь наша очередь.

И удалился, насвистывая какой-то бравый немецкий марш.

Проводить отряд собралось всё племя Леонида Макаровича, около трёхсот с лишним человек – за время пребывания здесь отряда людей в племени изрядно прибавилось. Жать руки, обниматься и целоваться не лезли, – кто очень хотел, сделали это ещё днём (весть о том, что отряд уходит, распространилась по лагерю быстрее, чем боевая тревога), также ещё днём отряд снабдили съестными припасами, как минимум, на месяц вперёд, и теперь люди просто стояли, образуя молчаливый живой полукруг, с одной стороны которого располагались ворота лагеря, а в центре – чудесные вездеходы с Лоны по имени «Ганс» и «Маша» и те, кто с минуты на минуту должен был отправиться в новый путь, чтобы уже никогда сюда не вернуться.