С тем же Виталиком, подростком из подземелья, они беседовали потом множество раз. Наверное, даже подружились. При этом наблюдалась странная вещь: Сергей с Антоном росли и взрослели, Виталик же с каждым новым месяцем усыхал, уменьшаясь в росте, покрываясь новыми язвами и шрамами. Само собой вошло в привычку таскать ему что-нибудь из съестного. Виталик ел все – от конфет с коржиками до индюшачьих окорочков и засохшего сыра. Ничего удивительного, что к новым своим знакомцам он питал самые теплые чувства, с удовольствием рассказывая про подземных монстров, про многочисленные болячки соседей, про то, как бедует народ в колониях. Серега подозревал, что многое из рассказываемого – чистой воды выдумка, однако слушать было все равно интересно. Виталик казался почти инопланетянином и жил в каком-то своем – вроде бы близком и все-таки абсолютно параллельном мире. То есть параллели на то и параллели, чтобы не пересекаться, но ужас заключался в том, что Серега понимал – шагнуть в мир Виталика было проще простого. Нырнуть в тот же люк, как в зазеркалье, остаться там на одну-единственную ночку и все! Обратного пути уже не будет.

А еще приходила странная мысль о том, что зазеркальем, возможно, были как раз они – со своими хрущебными проблемами и монотонными буднями, с тяжелым небом над головой и ежедневным смешным желанием сигануть выше означенной головы. Виталика карьера не интересовала, как не интересовало и будущее. Смешно мечтать о том, чего нет. Виталик не витал в облаках и был реалистом, а вот они жили в зазеркалье, в чумной суете фамилий и рангов, в вечном сравнении мускулов, знаний и кошельков.

Впрочем, на этот раз Виталика Серега не увидел, – канализационный лаз пустовал. То ли подземный люд продолжал отсыпаться, то ли успел разбрестись по своим законным промыслам – кто в обход окрестных помоек, кто на помывку машин, кто прошвырнуться по садовым участкам.

Зато на аллее Серегу догнал Антон.

– Витальку искал?

– Ага… – они солидно пожали друг другу руки, буйствовать, обниматься и орать, как это было всего год назад, не стали. Видимо, Антон тоже расписал себе аналогичную программу взросления.

– Они с Кранчиком на улицу Шефскую перебрались, – сообщил Антоша. – Помнишь лестницу у цистерн? Там что-то вроде пещеры и куча труб с вентилями. Виталик теперь там обретается.

– Вот так номер! Там же парит всегда. Все равно как в бане!

– Зато безопасно. Я его позавчера видел, – он сказал, вроде как от Боша прячется.

– Погоди, погоди! Посадили же Боша! В тюрягу еще весной.

– Ну и что? Маринада тоже чуть ли не каждый месяц сажают, а он через день-другой снова по улицам шляется.

– С Маринадом как раз ясно. За него Кентукки бабки отстегивает. А за Боша никто заступаться не будет.

– Само собой. Только зачем он ментам – психованный да больной? Подержали немного и снова выпнули. А он под землю вернулся и порядки свои наводить взялся. Его в центре реабилитации, видать, крепко обработали – совсем у мужика чердак съехал. Виталик говорит: чуть что – сразу за палки и кирпичи хватается. У Кранчика же припадки, а Бош эпилептиков ненавидит. Считает, что это заразно. Чуть не пришиб Кранчика. Ну, и Виталика заодно.

– Непонятно, чего они терпят? Их же толпа.

– И что? Боятся же. Бош – взросляк, они – салапеты.

Серега поиграл желваками.

– Потолковать бы надо с Бошем.

– Ну, ты дал! Я же говорю: он чуть что – за каменюги хватается. Опять же – мужлан здоровый!

– Мы тоже не гвоздики обойные. Биты возьмем или другое что придумаем…

Антон озадаченно погладил отвороты пиджака. Он как всегда сомневался.