– Да, ну! ― отмахнулся Макс, ― Просто хозяин был жлоб, экономил на всём. Ну, как здесь. Тоже вручную таскаем, и тоже всякую ерунду.

Он достал из кармана куртки сигареты и закурил. Марк, поморщившись, сделал шаг назад.

– Вы, что, не понимаете, как вреден никотин?

– Жить, вообще, вредно, от этого умирают.

Марк покосился на него. Странный народ эти русские. Он сам никогда не жил в России. Но его далёкие предки приехали именно оттуда. Потому, в семье Нобфлеров к России было традиционно тёплое отношение. Но понять этих людей он не мог никогда. Они его, одновременно, восхищали и раздражали. В них всего было слишком ― и безмерная отвага и спиртное совершенно дикими дозами.

Как-то раз, копаясь в архивах, он нашёл журнал издания XX века. В одной из статей рассказывалось про опрос американцев на тему «Правда и мифы о России». Результаты опроса насмешили его так, что он долго давился от хохота, зажимая рот – шуметь в библиотеке не полагалось. В то, что в России медведи ходят по улицам, верило около семидесяти процентов населения, а в то, что русские пьют одеколон ― не больше двадцати. Марк знал, конечно, об истинном положении вещей, всё-таки, его родители несколько раз ездили на родину предков, но наивность американцев вполне объяснима.

Когда-то, когда Марк ещё учился в лицее, его увлекла тема Гипербореи. И, чем больше он изучал первоисточники, тем больше убеждался, что достоверной информации об этой легендарной стране нет ― одни слухи. Причём, слухи, как и о русских, сплошь противоречивые. Поневоле поверишь, что арии ― их далёкие предки.

– Ладно, ― аккуратно потушив сигарету, вздохнул Макс. ― Пошли дальше твоих трепангов таскать.

– Они не мои, ― раздражённо буркнул Марк. ― Я же энтомолог, а не ихтиолог.

– А в чём разница? ― простодушно уставился на него русский.

Учёный страдальчески возвёл очи горе. О, боже, ну, как можно не знать таких простых вещей?

– Я энтомолог, я занимаюсь насекомыми, ― терпеливо пояснил он. ― Трепанги в море живут!

– Я, что, совсем, что ли? ― обиделся Макс. ― Они же морепродукты! Это каждый дурак знает. Морские насекомые!

– Они головоногие! ― терпение без пяти минут академика стало опасно потрескивать, грозя вот-вот лопнуть. ― А я энтомолог! Я занимаюсь только насекомыми!

– Значит, в ящиках, по-твоему, насекомые? ― недоверчиво хмыкнул русский.

– Там биологический материал, ― забыв про все подписки, брякнул Марк. ― Личинки инсектоидов.

– Марк, ты сам-то понял, что сказал?

Его ухмылка окончательно вывела энтомолога из себя.

– Инсект ― это насекомое. Здесь личинки генно-модифицированных богомолов. Представь богомола с тебя ростом, но с челюстями, как у термита-солдата! Ничего зверушка, а?

Сохраняя маску полного простодушия, майор Красников сделал вид, что представляет, но только пожал плечами.

– Только, смотри, никому об этом, ― спохватился Марк, вспомнив, наконец, данную им кучу подписок о неразглашении.

– Могила, ― заверил его Макс, сохраняя самое серьёзное выражение лица.

То, что он хотел узнать, он узнал. Теперь можно было спокойно таскать ящики. Значит, инсектоиды, говорите…. Вот уроды! Он представил себе гигантского инсектоида со жвалами термита и «пилами» богомола, и ему стало не по себе. Такую зверушку остановить ― это надо очень постараться. Теперь осталось узнать, с помощью чего они этими тварями «рулить» собираются. В дрессировку упорно не верилось. Ну, это уже, как говорится, дело техники.

…Ночью они дважды вскакивали по сигналу тревоги. Первый раз на территорию пытались проникнуть длинномордые твари, трусившие неровной цепочкой от джунглей. Их булькающий вой предупредил караул и, при свете вспыхнувших прожекторов, морпехи успели их рассмотреть во всём их уродстве. Под короткой шерстью перекатывались мощные, как шатуны машины, мышцы, а стремительные движения сухих поджарых тел не оставляло сомнений, что это именно хищники, а для особо тупых убедительным аргументом служили саблевидные клыки.