Хоронят опившегося – ханжи…
Слёзы жены елейно-приторны,
Навзрыд причитает, скорбит она:
– Сколько раз говорила, не пей вина!..
Прошли. Ступени ногами просчитаны
Вновь на лестнице тишина.
Он вышел на улицу. Помойная яма
Бросилась прежде всего в глаза.
Собака унюхала что-то, упрямо
Копается в яме, раскапывает снег,
Малыш семенит, устал и озяб,
Ведёт его за руку седой человек…
Дорога утоптана ног толпами.
Взгляды беспомощней – ожидал чем…
Предчувствием мрачным шёл томим
По сгусткам крови и застывшей моче.
А когда, снова поднялся на свой этаж
Свет, засветив на чердаке,
Почуял, что нельзя быть Никем,
Корпеть и ждать в своём уголке,
Писать и твердить «Когда ж?»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
1931 февраль
«Гул отдалённого топота…»
Гул отдалённого топота,
Жалобы истончённые,
Они погибают без ропота
Заранее обречённые.
Безгласно о прошлом рыдали,
Шествовали победно –
Они ничего не ждали,
Они исчезали бесследно.
– Ваше время в забвенье канет –
Послушайте меня, шагающие –
Вы последние могикане
Вымирающие…
Они ничего не слышат
Заглушенные гулом топота.
Идут и на ладан дышат
В пути помирая без ропота.
1931 март
«Передвигают по столам тарелки…»
Передвигают по столам тарелки.
Стук ложек. Чавканье. Неровный гул.
Плакаты драные. На дрянный стул
Валю пальто. На платье у соседки
Гляжу – затейливый узор приметив.
Уродства не сокроют тонкие отделки.
Я быстро ем, в лад темпам пятилетки
И ухожу, внимания не встретив.
1931 июнь 5-6
«Я проходил аллеями…»
Я проходил аллеями
Сумерки нависли
Казались лиходеями
Навязчивые мысли.
Топтал ногами травы,
Что были при дороге.
Корил дурные нравы,
Раздумывал о Боге.
Деревья шелестели,
Трепетали листики,
В никудышном теле –
Изобилье мистики.
1931 июнь 18
«Посмотришь со стороны…»
Посмотришь со стороны
Влюбишься необычно,
Друзья поражены,
Самому не привычно.
– Как можно без причин,
Без причин не понятно,
Но даже маленькая
Личин-
ка
и та
приятна.
1931 июль
«Большая горбатая жаба…»
Большая горбатая жаба
На камне сидела.
Травы шумели.
В речонке журчала вода.
На солнце темнело
И нежилось тело.
Весело было.
Пелось, как никогда.
Раздулася жаба,
Мух глотала.
Обмывало камень
Водой проточной…
Но ещё не мерещилось,
Не пугало
Кружево дней
С червоточиной…
1931 июль 26
«И бранных слов ты не услышишь…»
И бранных слов ты не услышишь
В минуты гнева и несчастья.
Но будешь подыматься выше
Высокомерного участья…
Со временем, считая годы,
Ты удивишь своих потомков,
Костюмом, вышедшим из моды,
И пребыванием в потёмках.
1931 июль 27
«Билося сердце…»
Билося сердце –
боем
За будущее
страх.
Мне оборвали
в трамвае
Пуговицы
на штанах.
Две девушки
засмеялись
Плакать они
не должны
Я выбежал
из трамвая
Поддерживая
штаны.
Нёсся
от остановки
Ветер в ушах
свистел,
А там,
где люднее
было
Я плёлся
в самом
хвосте.
В наше
кипучее время
Все говорят
о делах.
Сны бы мои
оборвали,
Чем пуговицы
на штанах.
1931 июль 28
«Тебя любили до поры…»
Тебя любили до поры
До времени, покуда
Не изнывали от жары
Весёлости и блуда.
Затем сама любила ты
Свои неверные мечты,
Плотские желания
Пустое прозябание…
1931 август
«Висит невзрачная афиша…»
Висит невзрачная афиша.
Я слышу хохот за стеной.
То собралися: дядя Миша,
Киномеханик и немой.
– Мы пьём… садися между нами,
Да подбодри себя винцом,
А закусить можешь грибами,
Либо солёным огурцом.
«Собачий вальс» на пианино
Киномеханик и немой
Играют в три руки. «Картина» –
Быть обещает трюковой.
И пляшет сторож… Я не знаю
Когда апатия нашла –
Я мир особый различаю
Из-за гранёного стекла.
1931 сентябрь 12
Трилогия
1.
– Вы слишком субъективны,
Молодой человек,
Мне ваши речи противны
Словно весенний снег.
–Но разве я прежде глумился,