Когда мы приехали, я с облегчением узнала, что мое двухчасовое отсутствие родители не заметили. Видимо, опять были заняты друг другом. Или скандалом. Обычно у них после бурной ссоры следовало бурное примирение, после которого мама становилась добрая и вялая, не цеплялась ко мне и вела себя, почти как нормальный человек.

За ужином я не утерпела и спросила папу:

–Пап, а ты умный? Умеешь крутиться?

–Это как? – отец удивленно смотрел на меня.

–Ну…– я задумалась, не зная, что сказать. Услышать-то я услышала, но смысла сказанных Лерой слов не поняла. Вот и оказалась в глупом положении. Но мама тут же нашла возможность прицепиться к папе.

–Даже она видит, что ты ничего не можешь. Был бы умный, —она повернулась ко мне, —мы бы каждый день картошку и макароны пустые не жрали. У нас были бы на столе и сыр, и колбаса, и икра, и мясо, и много чего другого. Но твой папа ничего не умеет делать. Крутиться – это не про него.

Папа ничего не ответил. Поднялся, холодно посмотрел на нас обеих и вышел, не говоря ни слова. Мама вспомнила, что не проверила, как я управилась с огородом.

–А куда это ты намылилась есть? —зло спросила она. —Ишь, какая ушлая. Сначала покажи, что сделала.

Показывать мне было нечего. Потому что все отведенное мне для работы время я потратила на совершенно другие занятия, не имевшие к огороду никакого отношения. Мама стукнула меня по лопаткам и велела идти спать голодной.

–Еду еще заслужить надо. Не собираюсь я кормить всяких дармоедов.

Когда я пошла в первый класс, у меня резко прибавилось количество обязанностей по дому. Мама раздавала указания, а мне следовало тут же их выполнять. Наводить порядок в доме и во дворе, стирать разные мелкие вещи, чистить курятник, поливать и пропалывать огород, мыть после еды посуду, ухаживать за домашней птицей, делать заготовки для ужина – все это было на моих плечах. Мама почему-то почти каждый вечер наряжалась в платье с пышной юбкой, ярко красила глаза и губы и шла с папой в клуб на танцы. Она говорила, что имеет право отдохнуть от беспросветной деревенской жизни. Частенько возвращалась оттуда с поддатым папой. Он в такие моменты говорил невпопад, много смеялся, потом засыпал, заключив маму в объятия.

Однажды мне приспичило выйти в туалет среди ночи. Я остановилась, услышав знакомые звуки: мама стонала и что-то бессвязно говорила, а папа лишь громко сопел и часто дышал. Подо мной скрипнула половица, но мама даже не обратила на меня внимание. Возвращаясь и еле дыша от страха, я наткнулась на совершенно голую маму, которая в темноте стояла возле кухонного шкафа и жадно пила воду из металлического ковша.

–Опять шарахаешься? – усмехнулась мама. – Вырастешь – не дай бог, поймаю тебя с кем-нибудь в кустах. Вон, сиськи сначала нагуляй, потом подолом мети перед мужиками.

Я пулей влетела под одеяло и даже перестала дышать, когда услышала голос папы:

–Лидка, мне тоже воды принеси. Пить хочется.

Когда я пошла в третий класс, папа ушел от нас. Точнее, мама его выставила с маленьким чемоданом на крылечко со словами:

–Ты и как мужик уже ни на что не годишься, и деньги не умеешь зарабатывать.

Я помню, как он смотрел на меня затуманенным взором. У меня тогда внутри что-то перевернулось, и я побежала к нему. Обняла его, крепко прижалась и заплакала:

–Пап, не уходи… пожалуйста, не уходи…

Но папа ушел. Он чмокнул меня в макушку, погладил по щеке и ушел, пообещав приходить по выходным. Только своего слова он так и не сдержал: ушел и больше не вернулся. Мама стала после его ухода ужас какая злая и срывалась на мне по любому поводу. Чем дольше я оставалась с ней, тем больше она меня обвиняла в том, что я испортила ей жизнь. Могла накричать на ровном месте, чтобы потом равнодушным голосом сказать: