– Какую ужасную картину мира вы нарисовали! Но, сэр, я не заметил в вашей речи и тени косноязычия.

– Я не поклонник переписок, мне нравится видеть глаза собеседника и эмоции на его лице, а читать предпочитаю книги.

Костя действительно был противником постоянной болтовни в сети, он с наслаждением презирал людей, не вылезающих из социальных сетей и мессенджеров, отчего был крайне непопулярен во всех кругах. Поэтому профессия, доставшаяся ему волею судьбы, его полностью устраивала – общаться приходилось по большей части с компьютерами.

– Знаете, – решил сменить тему Костя, – несмотря на великолепный завтрак, я проголодался. Позвольте поднять нам настроение менее изысканным, но легендарным в современном мире блюдом.

Они как раз оказались около ларька с шаурмой. Джим ответил:

– Не смею вас останавливать, но мне еда не требуется.

– Но ведь ничего страшного с вами не случится, если вы поедите ради самого процесса?

Джим смутился.

– Безусловно, мне приходилось много раз пробовать еду, чтобы корректно готовить ее для хозяев, но разделять с ними трапезу было бы неэтично. Хоть я и выделяюсь из обычной прислуги, тем не менее являюсь ее частью, а правила приличия не позволяют прислуге принимать пищу вместе с хозяином.

– Возможно, в высших кругах до сих пор действуют подобные правила, но в моем сословии неэтично есть в одиночку. Поскольку я также придерживаюсь правил приличия, если вы откажетесь от этого великолепного блюда, мне придется остаться голодным.

Джинн выглядел пристыженным и растроганным.

– Вы очень добры, сэр, мне давно так не везло с хозяином.

– Вот и договорились, только перестаньте, пожалуйста, называть меня хозяином.

– Я постараюсь в вашем присутствии воздержаться от этого слова.

Купив две шаурмы в сырном лаваше, они продолжили путь.

– Как вам наше величайшее кулинарное достояние?

– Не могу сказать, что привычный для меня классический британский завтрак можно назвать хоть сколько-нибудь здоровой пищей, но количество заболеваний, которое должно вызвать систематическое употребление в пищу данного блюда, едва ли может быть компенсировано его вкусом[3].

Костя пожал плечами:

– Посмотрим, что вы скажете, когда мы в следующий раз окажемся у подобного киоска.

Как только со вторым завтраком было покончено, Костя, извинившись, ненадолго оставил Джима одного и убежал на вокзал в поисках двери с изображением мужского силуэта – медленный темп прогулки сделал их путь весьма продолжительным, а чая этим утром он выпил преизрядное количество. Вскоре после того, как Костя скрылся из виду, к Джиму подошла молодая несколько растрепанная, крайне скромно одетая, очень невысокая, но суммарно симпатичная девушка, вручила дешевого вида черно-белую листовку и попросила:

– Подпишите, пожалуйста, петицию.

Джим взглянул на листовку, на которой из-за ее оставляющего желать лучшего качества было решительно невозможно ничего разобрать, кроме номера телефона, и уточнил:

– Позвольте поинтересоваться, чему, собственно, посвящен сбор подписей?

– Помощи членам общества, которым не повезло в жизни так, как нам с вами, – взглядом, полным неподдельной жалости, она указала на самых пунктуальных джентльменов города.

– Чем же вы хотите им помочь?

– В первую очередь, их необходимо увести с улиц, обеспечить муниципальным жильем и работой. Они такие же люди, как и все остальные, но к ним обращаются как к отбросам и рабам, готовым за смешные деньги выполнять самую тяжелую работу. Своим высокомерным отношением мы сами загоняем их все глубже в прозябание в нищете среди горя и несчастья, – проговорила она отрепетированную речь.