– Ну извини, сынок, если бы не спина, я бы тебя не беспокоил.

– Как спина-то, кстати? – проявил я сочувствие.

– Да болит, проклятая; осколок у меня там, с войны еще, достать нельзя, как-то он застрял неудачно. Раньше вынимать не умели, а сейчас умеют, но боятся: говорят, в моем возрасте уже опасно. Да я с ним нормально живу, он мне погоду предсказывает: за день болеть начинает, сперва тихонько, а потом все сильнее и сильнее, а вот сегодня неожиданно прихватил. Чую, – ливень ночью будет.

На небе, и правда, стали появляться облака. Дорога вошла в лес, ветви смыкались над головой, образуя своеобразный коридор. Деревья подступали вплотную к колее, если бы встретился кто-то навстречу, разъехаться было бы невозможно.

– Ну вот, почти на месте: вон за той берёзкой поворот и мой дом. – Дед явно оживился. – Ребятки, а вы далеко ли путь держите?

– Да мы попутешествовать решили, куда глаза глядят, – признался я. – Хочется найти какое-нибудь озерцо глухое, разбить палатку, – в общем, пожить дикарями.

– Лихо вы придумали, – причмокнув губами, Дед просветлел. – А знаете, что, оставайтесь у меня на ночь, куда вы в дождь-то поедете? Места глуше не найти. Тут и озеро есть, дикое, ни туристов, никого не встретишь. Рыбы много. Рыбачить-то любишь?

Я кинул взгляд на Ринку через зеркало, она явно оживилась.

– Я не знаю, неудобно как-то, – засомневался я.

– А что тут неудобного? Дом у меня просторный, места хватит; пройдётесь, осмотритесь, я вам озеро покажу. К тому же вы голодные, наверняка же с утра в пути. Ну если решитесь пожить, то, конечно, не бесплатно, но и плата человеческая, – денег мне не нужно, поможешь мне по хозяйству. Тут починить, там подлатать. Ну как?

– Пап, а давай, и правда, осмотримся, интересно же! Я в таких местах никогда не была. Правда, давай, а?

– Хорошо, – сдался я, – осмотримся. – Но про себя подумал, что завтра же не позднее вечера отправимся дальше. Старик хоть и был мне симпатичен, но провести отпуск, стуча молотком и перекапывая грядки, мне не улыбалось. Еще не стерлись из памяти школьные каникулы в деревне у бабушки.

– Вот и ладушки, – повеселел Дед, – а то, знаете, как старику одному тоскливо. А вон и мой дом, первый справа. Швартуйся к калитке.

Остановившись, где указал Дед, мы вышли из автомобиля. В моем представлении, деревня, пусть и маленькая, должна выглядеть по-другому. Дома стояли вразнобой; выход на дорогу был только у двух домов, у дома напротив дверь вела вообще в противоположную сторону, прямо в лес, на дорогу выходило окно, из которого высунулась косматая рыжая голова. Пристально осмотрев гостей и узнав деда Прохора, голова крикнула:

– Дед, вот это ты сходил за хлебушком! Где такой «уазик» отхватил?

– Брысь, Игорюшка, не пугай добрых людей, черт рыжий, – Дед пригрозил голове кулаком и улыбнулся в бороду.

Голова тут же исчезла, но продолжала наблюдать из-за занавески. Я достал рюкзак и повернулся к деду Прохору:

– Куда его?

– Ой, сынок, будет тебе, ты уж меня совсем-то за немощного не держи.– Цепкие руки отобрали рюкзак и легко взвалили на плечо. – Ну идемте, покажу, как я живу.

Старик широким жестом распахнул калитку, приглашая нас пройти. Дом он не запирал, и мы беспрепятственно вошли в сени. Везде витал какой-то дух прошлого; в доме был идеальный порядок, как будто человек готовился к приему гостей. Лишь небольшие детали указывали на то, что человек прибирался не специально, а просто педантично поддерживает однажды утвержденный порядок.

Прохор провел нас в комнату; посредине, под гигантским абажуром, стоял массивный круглый стол, застеленный скатертью, стол окружали пять стульев, в углу висела небольшая икона, сервант хранил за своими замутненными стеклами остатки старых сервизов. У противоположной стены находился диван-книжка, почему-то я был уверен, что он не только не потерял пружины, но даже раскладывается. Над диваном висела картинная рама, но вместо картины в раме за стеклом были расположены старые черно-белые фотографии, некоторые пожелтевшие от времени. Имелся даже книжный шкаф заполненный плотными рядами разноцветных томов; рядом стояло, с виду очень уютное, кресло и маленький столик, на столике лежала книга, бережно обернутая газетой, там же – и очки в толстой оправе со шнурком на дужках. Имелась и кровать, широкая, с коваными спинками, всем своим видом призывавшая прилечь и отдохнуть после трудного дня. Вторая комната была раза в два меньше. Здесь тоже стояла кровать, такая же кованая, но односпальная. По крайней мере, по сравнению с тем гигантом, она казалась односпальной. У окна стоял письменный стол, а у противоположной стены – комод, с групповым фото в рамке на нем. На фото были запечатлены красивая женщина, сидящая на стуле, рядом стоял высокий мужчина в строгом костюме, у ног женщины сидели два мальчика. В мужчине угадывался наш знакомый. Я вопросительно посмотрел на Прохора.