***

Трава щекотала босые ноги когда Ингрид привычной дорогой возвращалась с реки, с корзиной для белья опертой на бедро, которая оставляла мокрый след на ткани ее платья. Подходя ближе к деревне, Ингрид услышала бурные обсуждения чего-то, сегодня будет ночь предков и она была не удивлена шумихе. Ингрид замедлила шаг, чтобы ни в кого не врезаться, но проходя мимо людей заметила, как все диалоги стихли. Сердце немного сжалось от беспокойства.

– Что вы тут обсуждаете

Твердо спросила она делая еще несколько шагов мимо собравшейся толпы. В ее привычной темноте было невозможно увидеть их лиц и понять, что происходит.

Корзина с бельем упала на землю.

– А ну отпустите !

С криком воскликнула девушка когда ее руки грубо заломили за спину, туго связывая холщовой веревкой. Шепот толпы слышался чуть громче, и одно слово звучало чаще других, тихое слово “ведьма”, слово заставившее холод пробежать по коже. “Ведьма” слово которое она слышала множество раз, слово к которому она привыкла, но это же слово сейчас это могло означать для нее приговор.

– Вас обвиняют в ряде преступлений

Голос был незнаком, они привели из города жандармов в такую глушь, и все ради нее? Это явно было не из за каких то слухов, и она уже догадывалась о причинах. Из обрывочных фраз толпы, она поняла, что она не единственная, кого схватили.

– Кого еще задержали?

Гневно спросила она, прислушиваясь к любым звукам.

– Пятеро

Холодный голос будто вонзил кинжал в сердце. Пятеро, ровно столько же, значит они задержали всех.

Слепую девушку грубо волокли в церковь, привычно мягкая трава теперь казалась ножами под ее стопами, дыхания не хватало. А каждый шаг приближал ее к костру либо виселице. Любой из этих вариантов были самыми щадящими учитывая приговор “ведьма”, но раз в церкви были задержаны еще пятеро девушек есть надежда, что обвинять ее будут не в этом. Пальцы ног до боли ударились об ступеньку при входе в маленькую деревянную церквушку.

Тупая боль заставила ее вернуться в реальность, тихие шаги наполнили зал, вместе с шептаниями и обсуждениями взволнованных людей. При всей ненависти горожан к Ингрид, ее задержания не стало для них счастливым событием, ведь вместе с ней в одной линии стояли пять невинных девушек, пятеро спасенных ею. Девушки, чей страх и безысходность она ощущала яснее своего, прерывистые дыхания, всхлипы которых заставляли ее еще сильнее волноваться, а впереди них чужаки вели обсуждения, говоря чужим акцентом, за все эти годы она лишь раз слышала непривычный для нее голос, и появление чужих людей в деревне сбивало ее с толку. Началось перечисление имен, ее и пятерых девушек, имена знакомые ей с детства. Обвинение вышло тем же, что она и ожидала – убийство.

Она понимала что невиновными их назвать нельзя, так же как и виновными, весь груз ответственности лежал на ней и тех, кого они убили.

– Клевета

Твердо сказала Ингрид, веревки связывающие ее руки казалось связывают ее всю не давая сделать вдох и тем более говорить, а ей и не стоило, она могла выйти сухой из воды, она могла была согласиться и оправдать будущие ее обвинения, ведь по сути ее руки были чисты.

– Их убила я

Твердый голос Ингрид наполнил стены храма.

***

Обсуждение приговора было коротким, Ингрид взяла вину на себя, выгородив девушек. Она знала что так все и закончиться, когда то должно было это произойти, но когда ее привязывали к столбу, а под низом складывали солому все эти мысли пропали, остался лишь страх, настоящий животный страх. Ее могли бы отправить в городскую темницу, где она бы коротала годы и если бы чудом не померла, вышла бы и вернулась домой, но был еще один приговор, ее все же обвинили в ведьмовстве. Кто то из горожан увидел ее, говорящую с гладью воды. Она мысленно проклинала и Иэна, за то, что пришел к ней днем, и еще сильнее проклинала того, кто натравил на нее жандармов.