Уже за одно это верховный маг был благодарен матери. Да, учился он недолго. Всего год! Однако этого хватило, чтобы влюбиться в инструмент, а в магическом университете, где не было надзора родителей, никто не контролировал, чем занимается многообещающий студент в свободное время. А Кеннет играл! Музыка ластилась к его пальцам, мелодии рождались сами собой – так же легко, как и заклинания. Он привез из университета папку с нотами написанных им композиций. Увы, служба у короля не оставила времени на увлечения, и если работа в лаборатории еще как-то укладывалась в распорядок дня, то музыка стала редкой отдушиной. Вот и в эту минуту Кеннет чувствовал себя преступником, ворующим драгоценные мгновения у основной службы ради чего-то… несущественного? Только разве искусство можно так назвать? Магия – тоже искусство, не правда ли?

Наконец, звуки стихли. Кен все же подошел к окну и набросал мелодию. Пусть живет… Затем запер комнату и направился в лабораторию, чтобы покормить мышей и продолжить опыты. Потом вспомнил, что мышей-то нет, новых он не купил. Заглянуть к жене? Сообщить о приглашении короля? Сначала не хотел, потом все же решился и пошел на первый этаж. Втайне надеялся, что в комнатах Эмми будет темно, но из-под двери все же пробивался свет. Кеннет постучал.

Вскоре послышались легкие шаги, и Эмильена, кутаясь в тонкую шаль, наброшенную поверх сорочки, открыла двери.

- Вы поздно, - заметила она.

- Работа, - холодно ответил Кеннет, жалея, что не отложил разговор до утра. И все же…

Он переступил порог комнаты. Внутри горел ночник у кровати – ровный магический свет разливался, освещая книгу, оставленную на подушке. Опять этот Альфред Т.!

- Я отвлек вас, - сказал Кеннет, оборачиваясь к Эмильене. – Если честно, вообще думал, что вы спите.

- Не могу уснуть. – Та пожала плечами, красивая, как статуэтка, и такая же далекая. – Правда, не услышала, как вы пришли.

- Я вернулся около получаса назад.

Разговор ни о чем… Надо сообщить, чего хочет король, и уйти, только…

Кеннет сделал шаг вперед, привлек к себе супругу и поцеловал. Эмильена тут же вырвалась, зашипела рассерженной кошкой. Нет, ничего не получится. Не стоит и пытаться.

- Поговорим утром, - заключил маг. – Сладких снов.

Он развернулся и вышел из комнаты. Не стоило и приходить. Зачем? И все-таки надо подумать, что делать с Эмильеной. А если соединить два дома галереей? Сказать, что решил увеличить свое жилище за счет приданого жены, и переселить туда супругу? Вряд ли это насторожит Людовика, а им с Эмми позволит поменьше видеть друг друга. Надо подумать после отъезда посольства.

А насчет ужина – утром он просто поставит Эмильену перед фактом. Она его жена и должна сопровождать его при дворе. К чему лишние объяснения и выяснение отношений? Ни к чему. Хватит!

На этот раз сон долго не приходил – Кеннет то нырял в дрему, то выбирался из нее, а утром проснулся от того, что нечто щекочет нос. Он звонко чхнул, открыл глаза и увидел обнаглевшую мышь, сидевшую на подушке.

- Упокою, - пообещал усатому чудовищу.

Мышь пискнула и помчалась куда-то, а Кен поднялся, принял душ, провел рукой по лицу, обновляя заклинание затвора роста бороды и усов, а затем, одевшись, спустился на первый этаж – как раз к завтраку. Эмильена сидела за накрытым столом, а Дана наливала ей чай. Новая служанка увидела Кеннета, поставила чайник и сделала книксен.

- Доброе утро, фер Уорнбери! – звонко сказала она.

- Доброе утро, Дана. – Кен поймал себя на том, что улыбается. – Нальешь и мне чаю?

- Конечно! – Девушка торопливо помчалась за еще одной чашкой, а затем налила туда ароматный напиток.