Сергей и Лена многозначительно переглянулись.

– Мама, папа. Не молчите. Пожалуйста. Я же вижу, что вы усиленно подбираете слова для того, чтобы что-то мне рассказать. Так вот, не утруждайтесь, говорите как есть.

– Хорошо, Лиз, – помедлив, ответила Лена. – Только учти: всё, что я скажу – это не истина в последней инстанции, а только мои с папой мысли, – и мать изложила дочери всё то, что буквально десять минут назад они обсуждали в постели с мужем.

После того, как Лена закончила говорить, в кухне воцарилось молчание. Каждый время от времени отпивал горячий чай, не мешая другим размышлять над всем сказанным. О чём думал каждый из присутствующих – неизвестно, однако не требовалось быть оракулом, чтобы понимать, что мысли всех тем или иным образом вращаются вокруг мирно спящей в соседней комнате, ни о чём не подозревающей девушки.

– Я хочу её видеть, – наконец, сказала Лиза. Её пальцы к тому времени наконец-то отогрелись, и кожа приобрела нормальный оттенок.

Ни слова не говоря, Лена поднялась с места, кивнула на дверь и вышла. Лиза последовала за ней.

Мать и дочь вернулись на кухню через полминуты. Сели на свои места и синхронно опрокинули в себя остатки чая.

– Не могу глазам поверить, – Лиза отставила пустую чашку в сторону. – Эти шрамы… именно в том месте, где я чувствовала ту жуткую боль. Как же это понимать? Это… не наша Аня? Я имею в виду… учитывая то, что ты, мама, рассказала, мне этот вариант моей сестры нравится куда больше, конечно. Только это ничего не объясняет. Откуда она взялась? Вы ведь не скрывали от нас того факта, что мы не двойняшки, а тройняшки, правда? – Лиза неуверенно улыбнулась.

– Нет, конечно, – Сергей ответил тем же слабым намёком на улыбку.

– Ну вот, последняя надежда на простое объяснение рухнула. Спасибо, папа.

– Всегда пожалуйста, Лиз. Слушайте, девушки хорошие, может, хватит ломать голову над вопросами, ответов на которые пока что не предвидится? Завтра… вернее, сегодня кому-то на работу, кому-то в школу идти. Да и вообще, утро вечера, как говорится, мудренее.

– Интересно, кстати, как эта новая «Аня» к урокам относится? Надеюсь, не настолько наплевательски, как изначальный вариант, – Лиза встала из-за стола и потянулась.

– Посмотрим, – Лена собрала чашки со стола и открыла воду. – Идите спать, дорогие мои. Я тут управлюсь и присоединюсь к вам.

Мытьё чашек не заняло много времени, однако когда Лена заглянула в комнату Лизы, а затем – в их с мужем спальню, оба уже крепко спали. Сказывалась усталость на работе и пешая получасовая прогулка сквозь вьюгу по сугробам. Убедившись, что все спят, Лена бесшумно зашла в комнату, где тихо спала Аня. Её дочь. Или не её? Она подошла к кровати и аккуратно, одними кончиками пальцев провела по длинным чёрным прядям волос, разметавшимся по подушке.

– Кем бы ты ни была, ты, похоже, искренне считаешь меня своей мамой. И точно так же искренне любишь. Видит небо, я хотела, чтобы Аня меня любила. И не только меня. И отца, и сестру. Вот только… не таким образом я хотела изменений. Не таким.

Она наклонилась и легонько прикоснулась губами к неровному шраму на щеке спящей девушки. После чего направилась к выходу из комнаты.

И остановилась, не дойдя до дверей одного шага. Её руки опустились, с лица пропало всякое выражение, глаза потемнели. А если бы кто-то в это время смотрел в большое зеркало у входа в комнату, то с удивлением обнаружил бы, что отражение женщины в нем исчезло. Она обернулась к мирно спящей девушке.

– Ты можешь бежать от чего угодно и от кого угодно, Носитель. Но как бы ты ни старалась, как бы ни сопротивлялась, как бы ни отрицала своё второе «Я», рано или поздно тебе придётся смириться с тем, кем являешься. От себя и от своей судьбы не убежать и не скрыться. Жаль, что ты этого не поняла и не приняла сразу, тем самым обрекая себя на новые испытания. На новую боль и страдания. И зачем? Чтобы всё равно, невзирая на тщетные попытки сбежать от себя самой, принять свою сущность Ангела Смерти. Один Носитель или десять – уже не имеет значения. В нужный час ты поймёшь, что пути к обычной жизни для тебя не существует. И что всё, через что ты прошла – лишь прелюдия. А основная симфония ещё впереди…