Помещения милицейского, не отличимого от беспорядка улицы участка открывались чрез давно снесённые бунтовщиками двери. Они служили тогда и сигналом для перепуганных служащих, что шанса им выбраться из здания живым – ничтожны. Противостоять натиску голодных и больных ртов, которых не удержать ни автомобилями, ни укреплениями и оружием – затея весьма опрометчивая. Перехватив поудобнее отвязанную от вещмешка фомку, я сунул инструмент между дужкой навесного замка и металлической дверью архива. Секундное усилие и жестяная болванка со звоном поднимает напольную пыль.

Бардак. Выдвижные ящики массивных стеллажей были разбросаны по полу среди перевёрнутых столов, стульев и своих внутренностей в лице сотен бесхозных бумаг, папок и свёртков. Как тут что-то найти? Как вообще приступить к поиску, когда перед тобой поверх макулатуры чья-то спина?

Развернув окоченевшее тело, я взглянул на мертвеца, коего заперли: холщовая куртка с многочисленными отверстиями от мелкого калибра, разломанный респиратор и… странное положение рук, будто удерживающих у груди ранее подобие папки или планшета. “Отыскал заветное, но унести уже не смог?” – Подумал я, шаря по карманам, и наткнулся на сложенный тетрадный лист. Это была зарисовка одного из городских районов с кривыми пометками вроде у меня в дневнике – Что прикажешь за не имением альтернатив? Чуть изучив самоделку, я выделил занятную деталь: в двух улицах от участка была «Смотровая вышка».

– Раз не вышло с картами, может положиться на собственное зрение? – Послышался знакомый голос в проходной. – Как думаешь?

Схватив фомку, я резко вскочил, чуть не свалившись на тело, но в дверях никого не оказалось. Кто это сказал!? Я выбежал в коридор, но и там никаких изменений. “Товарищ?” – Понадеялся внутри. – “Он же в город не ногой… Наврал, значит!”.

***

Самоделка была немного не точна – треть проулков перекрыта, и приходилось искать пути обхода, что без пометок на листе непросто, но выйти к отмеченному месту всё же удалось. Им оказался изолированный трёхэтажками двор, куда попасть можно было через одну из подворотен.

Меня всё не отпускал курьёз с товарищем – он впервые мне соврал! И ладно бы объяснился, но нет ведь: убежал, как… подожди. Может я его испугал своим поведением?

Под ногами захрустела редкая жухлая трава. Двор встречал проржавевшей кривой детской площадкой, чьи качели настырно заполоняли тишь города, словно твердя: “Один в поле – тоже воин!”. Жутковатые же, вырезанные в пнях лица сказочных героев всем своим видом показывали своё соседское недовольство и просили гостя что-нибудь предпринять. Я решил не отказывать, относя себя к таким же ценителям мёртвенной тишины.

“Неужели в прошлом всё было цветное?” – По-детски спросил я про себя после того, как смахнул слой пыли со стенки опрокинутого за молчаливыми уже качелями гаража. Сборный сарайчик был бирюзовым, как редкое ныне небо. Я поднял окуляры наверх и увидел среди сероватых, как всё вокруг, туч возвышающуюся мачту связи – смотровую вышку семнадцати метров высотой. После первичного осмотра было ясно, что со двора на пик не забраться: раскуроченный девятиметровый кусок лестницы игривой змеёй ютился вдоль бордюра. “Сентябрьская буря постаралась?” – Рассудил я и уже с другим взглядом окинул двор. Вторичный осмотр дал понять и то, что мачта использовалась и после бури: с крыши ближнего к ней дома торчал брус, параллельный мачтовой платформе с продолжением лестницы.

Произошедшая в сентябре буря коснулась не только города – пострадали окрестные леса и брошенные поселения. Тем не менее, кто-то после всего этого решил восстановить доступ к мачте и притащил брус, используемый как мост. И думал я более не о рискованности затеи, а о том, что город оказался не пуст! Всё это время мной не было встречено ни одной незнакомой души, а тут выясняется