– Что-нибудь случилось? – забеспокоился я.

– А тут, даже не знаю, как меня уговорили, – вахтер не обратил внимания на мой вопрос. – Умеет, умеет чертовка с мужиками разговаривать!

– Какая чертовка?

– Этого у нее не отнять. Да-а… Я поднялся в вашу комнату, искал, но… Но вас не оказалось. Она очень расстроилась.

– Кто? Кто мне звонил?

– Девушка. Очень огорчилась. Однако еще будет звонить.

– Ирина? – вспомнил я о Глебовой. Неужели она обо мне беспокоится?

– А вы, я смотрю, ловелас! – вахтер пожурил указательным пальцем и хитро улыбнулся, от уголков глаз разъехались симметричные веера морщинок.

– Если позвонит, передайте, пожалуйста, что со мной все в порядке, – попросил я, поднимаясь по ступенькам.

– Я думаю, что это была не Ирина.

– Почему? – я остановился.

– Потому что она назвалась Евгенией.

– Это логично, – промямлил я и замер.

Сердечко предательски напомнило о себе неясным сбоем. Я не знал в городе ни одной Евгении, кроме той, которую случайно встретил сегодня в университете.

– Постойте, Федор…, – я мучительно вспоминал имя-отчество вахтера.

– Франц Оттович, – представился старик. Плечи распрямились, седая голова подчеркнуто кивнула.

– А как же…?

– Федор Олегович – это для простоты. А по настоящему – Франц Оттович.

– Понятно… Франц Оттович, а что она сказала? – не терпелось узнать мне.

– На будущее, молодой человек, в ответ на приветствие, надо представляться. Вы же скоро станете инженером! Я, конечно, теперь знаю ваше имя. Тихон Заколов. Но, поверьте…

– Франц Оттович, извините. Это точно была Евгения? Что она сказала? – взмолился я.

– Ничего.

– Как?

– Она еще позвонит. Присаживайтесь, подождем.

– Вы уверены? – я плюхнулся на маленький диванчик с потрескавшейся дерматиновой обивкой.

– Женщины, конечно, существа эмоциональные. За это мы их и любим. Ведь так?

Я кивнул, не вдумываясь в смысл его слов.

– Их настроение переменчиво, как апрельская погода. Но она позвонит. Я думаю, она в вас очень нуждается. У Женечки интересный тембр голоса. Она так чувственно вздыхает, как будто глотает слово. И потом паузы… Она умеет держать паузу. Вы обращали внимание?

О чем это он? Если это та самая моя Женя, то я никогда не слышал ее голоса. А старый вахтер называет ее Женечкой. Меня укололи его слова. Это что получается? Каждый старикашка будет мою Женю называть Женечкой? Мне это решительно не нравится!

Мысли смешались. Я назвал ее моей! Но ведь она – чужая любовница! Я же хотел выкинуть ее из сердца! Не пускать туда! Я старательно пытался забыть о ней. А тут, одно упоминание имени, и я вновь вижу утонченную талию, силуэт груди, живые кудряшки волос.

Приглушенно затренькал телефон. Франц Оттович зашептал, как заговорщик:

– Я думаю, это она. – Старческий желтоватый палец покачивался над телефонным аппаратом.

Скованной рукой я поднял трубку.

– Франц Оттович? – мягко зашуршало в трубке.

– Нет. Это… Заколов, – с трудом выговорил я.

– Тиша! Ты меня помнишь?

Перехватывает дыхание, сердце скачет, как мячик по ступенькам. Голос до боли знакомый.

– Я – Женя Русинова. Я видела тебя сегодня в Университете.

– Женя… Женя… Русинова…

Я тупо дышу в трубку. Вахтер крякает в кулак и отходит. Вид у меня, наверняка, дебильный.

Русинова… Перед глазами воспоминание. Девятый класс. Сентябрь. Еще тепло. Вечер. Нам по пятнадцать. Тесный кружок одноклассников. В центре лежит бутылочка. Дурацкая игра. Но притягательная. Очередной человек крутит бутылочку. На кого указывает горлышко, с тем нужно целоваться. Нас шестеро. Трое парней, трое девушек. Сидим через одного. Женя Русинова напротив меня. Из-под вишневого берета свисает темная челка. Под ней карие глаза. Я часто ловлю на себе их блеск. Потому что совсем не смотрю на других девушек.