И лампадок дымок, самодельных из гильз,

Мне нести этот крест, я в оковы закован,

Под усмешки толпы и юродивых визг.

Там за стенами храма, мне совсем одиноко,

Мой терновый венок – утро Судного дня,

И шепчу в Образа. Почему? Так жестоко!

Не оставили место, меж собой для меня…

Не страшна мне толпа, что кидает каменья,

Я утрусь от плевков, уксус свой пригубив,

Лишь бы в этой толпе не увидеть виденья,

Осужденья в глазах, для меня дорогих.

Не пишите, прошу про войну,

Не марайте графитом бумагу,

Все равно никого не пойму,

Ни седого, ни даже салагу.

                                               Про любовь не пишите стихи,

                                               Если вы никогда не любили,

                                               Про этапы, конвоя штыки,

                                               Не пишите, коль вас не судили,

И про море не нужно писать,

Если палубу вы не топтали,

Про небесную синюю гладь

Не пишите. Ведь вы не летали.

                                               Напишите друзья о себе,

                                               Пусть не ярко, красиво, прелестно,

                                               Ведь уверен я братцы, вполне,

                                               Это будет и скромно, и честно…

Фото "Уютный бронепоезд Козьма Прутков"

Фото: Спецоперация.

Фото: декабрь 2002 г. Грозный.

Провожают отряд, обрывается лето.

Обнимая, прижавшись, притихла жена.

Седьмой раз прохожу я, опять через это.

А, ведь осенью, здесь моя помощь нужна.

И, полгода опять ей, одной надрываться.

Пока я, на Кавказе, проминаю бока.

Словно белке крутиться, стирать, убираться!

Да, действительно, женская доля горька!

А с утра? Заплела, собрала, проводила.

Да с работы две сумки, а лифт барахлит.

Ой! До мамы успеть! Убрала, навела и помыла.

С телефоном уснуть, может муж позвонит.

Я при жизни бы, памятник женам поставил.

Выше всех колоколен, кремлей и дворцов.

Книги Издал, и пьесы поставил,

Как растут, наши дети, не видя отцов…

Где свистели свинцовые трели,

Крапа цвет был подарен судьбою,

Нам тельняшки огнем душу грели,

И служили бронею с тобою.

В праздник краповый тельник надену,

расстегнув на три пуговки ворот,

На граненый стакан – корку хлеба,

положу, и махну-ка я в город.

Будут люди смеяться в трамвае,

Воробьи кувыркаться по лужам,

Март, апреля вперед пропуская,

Пусть закроет сезон зимней стужи.

Не прошли мы весь свет под водою,

С парашютами в небе не плыли,

Просто скромно братишка с тобою,

Маки горные кровью умыли…

С днем ВВ я ребят поздравляю!

Дай Вам Бог, тишины, мирной жизни.

И наполнив стакан, прославляю,

Крапа цвет, как оплот у отчизны!

В переходах иль на перекрестках,

в голубом берете и без ног,

Помоги. Поверь,брат,человеку.

Он свой долг отдал – как только смог.

Вы его туда не посылали?

Знаю. Слышал это и не раз,

Не у вас в огне дома пылали?

Вас не тронули? Афган, Памир, Кавказ.

Кто-то скажет – пенсию назначат,

Вы бы знали, сколько! И как быть?

Потому ли инвалиды плачут,

Накатив граненный: – Будем жить!

Пережившим бои в окружении в августе 1996 года.

Был взвод окружен возле самой Минутки*,

И помощи ждав, отбивались спецы,

Кончались патроны. Которые сутки,

в эфире трещало : – держитесь бойцы!

Под прелыми тряпками, зрела гангрена,

У битой стены разлагались тела,

тот август горячий и чья-то измена,

Что к бойне такой всех тогда привела.

Садились в «стопятых»* к беде батареи,

Иссякли запасы, ушла вся еда.

Огонь минометный чужой батареи,

Достал. И к тому же кончалась вода.

Ни капли воды, хоть грызи кирпичи,