Наверное, меня держали всего лишь минуту. Но она показалась мне вечностью. Наконец косу отпустили. Не оглядываясь, бегу к лестнице. Мне не надо оборачиваться, чтобы посмотреть на нападавшего. Я узнала его по запаху дорогой туалетной воды. Запах моря, свежести с терпкими нотками бергамота.

Я ненавижу тебя, Артур. С этого момента еще сильнее, отчаяннее. Всегда презирала бессмысленную жестокость, любую. А ты – именно такой. Беспощадный от скуки. Равнодушный, холодный. Пустой и ничтожный.

– Просто урод этот Бурмистров, – восклицает Лиса.

Мы сидим в женском туалете на первом этаже. Я, конечно, долго ревела в кабинке, никак успокоиться не могла. Пропустили два урока – физику и русский. Плевать. Точнее, три – литературы все еще нет, не могут найти учителя. Это в такой-то крутой школе? Что тут у них за порядки? Да сюда любой препод с радостью пойдет. Не понимаю…

Впрочем, расстраиваться по поводу литературы не собираюсь, хоть это, можно сказать, мой любимый предмет – с раннего детства обожаю читать. Но для расстройств и без того причин куча. Итак, Артур не планирует отступать. Что он хотел показать своим мерзким поступком возле кабинета немецкого? Что всегда рядом, на шаг позади меня, темная тень, преследующая, опасная? Хочет, чтобы у меня нервный тик начался от ежеминутного ожидания нападения? Я и так уже вторую неделю всухомятку питаюсь. Приходится врать Настасье Михайловне про больной желудок и строгую диету. Она не верит, возмущается. Тем более что у Лисы я не отказываюсь ни от каких продуктов, бывая там ежедневно. Но мама Лисы слишком сильно устает на работе, еще и по дому куча дел. На вопросы сил не остается.

– Слушай, мы все-таки должны выбраться в «Бездну». Совсем рядом со школой клуб, классный. Мама поначалу не разрешала, ворчала, а теперь не боится меня отпускать. Там очень строгая охрана, потому что туда ходят в основном школьники и студенты. У мамы там подруга с работы подрабатывает. Уборщицей. Строгая тетка. Обещала маман присматривать за мной.

– И как? Следит, как вы с Матвеем целуетесь?

– Ой, да она сама с охранником мутит! Так что у нас с ней взаимовыгодное молчание! Я про нее все знаю – муж у тетки имеется, весьма строгий. Работает у нас в школе завхозом.

– Как все запутанно, – хихикаю я. – Везде любовь-морковь. Даром что не весна, а зима скоро.

– Ага. Все вокруг цветет и пахнет. Только тебе, бедняжке, моральный дебил достался.

– Моральный урод, так говорят…

– Уродом не могу назвать, уж прости, никак. Артур – красавчик, каких поискать.

– Давай не будем про него.

Почему-то не смогла я Лисе о случае на третьем этаже рассказать. Сказала просто – опять встретила, опять хамил и угрожал. Остальное, видимо, на лице было написано, снова опухшем и зареванном. Лиза не стала требовать подробностей. А мне стоило подумать об этом снова – комок появлялся в горле. Что-то слишком личное, интимное было для меня в этой истории. Артур коснулся меня, моих волос, будто в плен забрал. Я ненавидела его за это отчаянно, неистово. И не могла объяснить, почему именно этот поступок, наедине, без свидетелей, так ранил меня.

Но как бы я ни намеревалась избегать Бурмистрова, оставался кулон. Я тряслась при мысли, что эта сволочь выбросила дорогой моему сердцу амулет. Что мне тогда делать? Чем больше проходит времени, тем меньше шансов вернуть мотылька. Артур может просто потерять, запамятовать, куда дел.

Поэтому в среду, немного придя в себя, я была преисполнена решимости снова поговорить со своим мучителем. Пригрозить в случае чего директором.

Высматриваю его – ну конечно, с Никой обнимается. Чем еще придурку заниматься?