Чувствую, как под её умелыми пальцами в паху начинает твердеть. Кладу сверху свою руку, останавливая её движения.

— Полин, не надо. Когда Вика узнает, зачем я действительно сюда приехал, её будут очень беспокоить обстоятельства этой ночи.

— Если узнает.

— Рано или поздно обязательно узнает. И я хочу с чистой совестью иметь право сказать, что ничего не было.

— Так соври ей с чистой совестью, — Полина соблазнительно вскидывает голову.

Отрицательно мотаю головой и рывком выдёргиваю её руку из штанов. Пусть лучше Полина взбесится и откажется, но трахать её здесь не буду. Я знаю, чего мне будет это стоить. Даже если она сейчас побежит в соседний номер рассказывать подробности всех моих манипуляций, это будет мелочь в сравнении с тем, если я это сделаю. Приехать, чтобы вернуть свою женщину, но при этом спокойно за её стенкой потрахивать другую — это высший пилотаж мерзости.

Полина глубоко вздыхает и медленно опускает ресницы. Я отпускаю её запястье. Она больше не полезет. Она смирилась с моим решением.

— У меня есть для тебя два пальца, — добродушно предлагаю я, но уже знаю, её ответ.

— Засунь их себе в задницу! — кричит и с грохотом обрушивается на кровать.

8. Глава 8

Вика

Не сразу понимаю, что это всего лишь соседская кровать ударилась о нашу общую стену, а не потолок у них рухнул. Но когда уже менее сильные удары стали повторяться, всё встало на свои места.

Что ж, соседи у нас не мечта, но хотя бы не горланят песни среди ночи. Им только кровать от стены отодвинуть надо посоветовать. Странно, что они сами до этого не додумались. Если не закончат за десять минут, придётся пойти и посоветовать прямо в процессе.

Ритмичный долбёж соседской кровати об стенку дополняется громкими женскими стонами.

Беру свои слова обратно, пусть бы лучше песни горланили. Музыка — она, говорят, успокаивает, а то, что я теперь слушаю, никак не сойдёт за колыбельную. И я уже всерьёз подумываю о том, чтобы вломиться в разгар концерта и требовать убрать звук.

Мирон спит как убитый, ему всё ни по чём, а я лежу с открытыми глазами уже двадцать минут и меня начинает переполнять бешенство.

— Ооох, аааах! — слышу с той стороны стены так громко, словно оно происходит с этой. — Ты потрясающий! У меня никогда такого не было! Ещё! Мой бог!!!

Да кончи уже! Я спать хочу!

Визжит, захлёбываясь стонами. Господи, ей бы в порноактрисы. Но слава богу кончила, теперь можно и поспать.

Только успеваю об этом подумать, как долбёж возобновляется.

Ещё?!

Да уймитесь вы!

С психом стучу кулаком в стенку три раза.

— Что случилось? — Мирон продирает глаза.

— Наши соседи — долбанные кролики! — говорю ему.

А в это время с той стороны стены мне приходит ответ! Тоже три стука явно сильным мужским кулаком!

— Нет, ну нормально, да?! — офигиевая от такой наглости, смотрю на Мира.

Мирон молча ворочается в кровати. Теперь, когда я его разбудила, он тоже это слышит. Может, он пойдёт и разберётся с этим «богом» и его порноактрисой.

Вообще эта сука переигрывает. Ну не может она так стонать, не имеет права!

А почему? Ловлю себя на том, что снова вспоминаю бывшего. Как-то в моём мозгу формируется антисмысловая цепочка, что она не может так стонать, потому что там не Ан… зачеркнуть, забыть, забыть. Не произносить его имя даже в мыслях!

— Раз ты не можешь уснуть и меня теперь разбудила, может тоже чем-нибудь займёмся? — предлагает Мир.

«Лучше займись выбиванием мозгов из этого бога» — проносится ответ в моей голове, но вслух только рявкаю:

— Не хочу.

Я просто в бешенстве, за стенкой какая-то вакханалия, словно их там не двое, а целая оргия. А мы сейчас с Мироном тихо мирно под одеялком посопим под это дело, ага. Нашёл, что удумать.