– Не дождешься, – ещё агрессивнее шипела я. – Твое начальство для меня – проходной пункт. Просто отсюда сбежать легче. Но ты не смеешь мне что-то там указывать и…

Я не успела договорить, так как Майор скрутил мне руку за спиной и прижал лицом к стене.

– Не надо, девочка, – тихо проговорил мужчина. – Отсюда не сбежать. На долгие два года я стану для тебя всем. И в твоих интересах подчиняться мне по доброй воле. Я и не таких обламывал.

– Руку мне еще сломай, верзила! – процедила я, с трудом вдохнув под напором Майора. – Ты, наверное, только так и можешь.

– Трудно тебе придется со мной, – ухмыльнулся он. – Очень трудно. Ты ведь сама себе вредишь.

– И тебе со мной, – выдохнула я последний воздух из легких и зажмурилась. – Пусти!

– Я хочу тебе помочь, – мужчина отлепил меня от стены и потянул на себя. – Хочу, чтобы ты доверяла мне. Слушалась. Понимала, что происходит. Это не армия, где всем нужно воспитать в вас дисциплинированную боевую единицу. Это твое спасение. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь попала в тюрьму.

– Какой заботливый! – ни капли не смягчилась я. – Хочешь мне помочь – дай уйти. И вздохнешь спокойно!

– Извинись за все свои слова и избежишь наказания, – повторил он свои условия.

– Да пошел ты! Сам извиняйся, если тебе так…

Шахрам все так же заломив мне руку, вывел меня с дистанции. К нам тут же подбежал один из смотрящих.

– Куда ее? В карцер? – с готовностью спросил он будто ему доставляет удовольствие отправлять подростков в карцер.

Садист!

Все садисты!

– Нет, я сам, – сообщил Майор. – В медчасть ей нужно. Видишь, подбородок разбила. Плюс истерика.

Эта мнимая забота меня на мгновенье охладила. Значит, пока не в карцер.

Но уже через пару шагов с заломанной рукой, меня снова накрыло гневом.

Конечно, не в карцер! Я же должна, по его мнению, ещё посетить все уроки, а потом до ночи чистить эти чёртовы дорожки! А уж потом в карцер! Вот и цена всей заботы! Выжать меня под ноль, чтобы у меня не было сил на пререкания.

Сжав зубы, я терпела это унижение, но не стала просить его меня отпустить.

Много чести!

Шахрам довел меня до медчасти и остановил перед дверью. Затем развернул к себе лицом и проговорил, глядя прямо в глаза:

– Ты только там молча сиди, – приказал он. – Врач ведь не виновата в твоих бедах, так? Обещаешь?

Я кивнула, поджав губы.

Ладно, врача, так и быть пощажу.

К счастью, Шахрам не стал доводить меня до нового приступа бешенства, и не вошел со мной в кабинет.

После того, как мне обработали ссадины на подбородке и ладонях, и заклеили их пластырем, я вышла в коридор, но Шахрама и там не оказалось.

Ушел.

Я даже испытала ещё большую злость за то, что не смогу лаяться с ним дальше.

А когда я снова вышла на улицу и пошла к полигону, в груди даже промелькнуло какое-то чувство, похожее на тоску. Я поняла, что мне очень хочется вылить на кого-то всю горечь и агрессию. Что ее скопилось столько, что она жжёт меня изнутри. Но этого недоделанного Майора уже нигде не было рядом.

Ненавижу гада!

Бесит меня даже, когда его нет!

Вернувшись на полигон, я обнаружила, что не мне одной понадобилась медицинская помощь. Кто-то оглядывал разбитый локоть, у кого-то из носа торчали ватные жгуты – очевидно кровь пошла, а кто-то прохаживался прихрамывая.

Жеманные девчонки тоже пострадали. Одна сломала ноготь прямо по мясу и не вынимала теперь этот палец изо рта, вторая не отнимала ладонь ото лба, но видимых повреждений у нее на голове не было.

– Быстрее! – поторопил меня Гелий, а его волчара проводил меня долгим взглядом.

У меня тут же подкосились ноги, но я всё же вступила в строй.