– Да, а что здесь такого? – он извлёк на свет толстенную стопу оных и хлопнул на стол.

– Слушай, – восхитилась я степенью занудства и ботаничности, – и ты всё это сам написал? То есть, руками?

– Нет, ногами! – с явным недовольством ответил он.

– Круто! – не, ну правда же круто! – Это, то есть, ты реально учился, и больше ничего не делал?

Елисей воззрился на меня, как на умалишённую:

– А для чего поступают в вуз?

– Ну… не знаю зачем ты, а я – чтобы вырваться из Смирновки. Скучно мне там стало, размах не тот.

Елисей тем временем отсортировал целых пять пухлых тетрадок и указал мне на стул возле стола.

– Садись, Маресюк, будем натаскивать тебя по праву…

Я округлила глаза:

– Ты что, правда, привёл меня, чтобы учиться?

– А для чего, по-твоему? – он заложил странички в конспекте ладонью и выразительно, прям, как его кот, посмотрел на меня.

– Ну, не знаююю, – протянула я. – Может, у тебя есть грязные секреты, скелеты в шкафах… что-то интересное, с чем бы ты мог познакомить девушку. А не с вот этим, – кивнула на унылую стопку… – Учёбы мне и в универе хватает…

Елисей положил на стол свои записи и снова направился к шкафу:

– Секреты-скелеты, говоришь. А как тебе такое? – он выудил из недр серванта аккуратный деревянный коробок с изящной отделкой и протянул мне.

Сгорая от любопытства, я открыла ящичек и обомлела: там, на положке из бумажной «соломы» лежали наручники, повязка на глаза и кляп. Всё – из мягкой, эластичной, чёрной кожи.

– Ого! – а ботан-то наш – с секретом! – И зачем это тебе?

– А затем, – спокойно сказал он, – что обездвиженная, с завязанными глазами и заткнутым ртом, ты будешь куда лучше воспринимать необходимую информацию…

– Нет! – заорала я, поняв, что он собирается делать.

Но было уже поздно – одной рукой этот извращенец ухватил коробочку, другой – меня поперек талии и поволок к кровати, изголовье которой было будто нарочно создано для того, чтобы к нему привязывать девочек…

Вот тебе, Светочка, и (не)учебная дисциплина!

ЕЛИСЕЙ

Уже не помню точно, когда именно завернул в магазин для взрослых и купил все эти штучки. С тех пор, как у меня наступило рыжее помутнение рассудка, я стал совершать спонтанные и не всегда умные поступки.

В тот день на работе парни заговорили о культуре БДСМ и, разумеется, начали просматривать картинки в сети. Вид тонких женских запястий, перехваченных куском чёрной кожи, странным образом завёл меня. Я никогда прежде не думал о сексе в таком ракурсе. Впрочем, опыт у меня был невелик и разнообразием не отличался. Зато – я всегда отличался богатым воображением. И сейчас оно рисовало мне Светочку Маресюк, скованную наручниками, которые, в свою очередь, закреплены в изголовье моей кровати.

Прогнать видение было невозможно. Оно терзало меня весь день, а после работы – привело в секс-шоп. Столько я не краснел за всю жизнь, сколько за те несколько минут, что провёл в этом царстве вседозволенности и разврата. Некоторые предметы вызывали у меня оторопь, назначение других было и вовсе непонятным…

А ещё и консультант попался назойливый. Он, как сам выразился, по задницу в Теме – в латексном костюме, с шипастым ошейником и пирсенгом на губе. Мне хотелось удрать отсюда побыстрее, уже жалел, что зашёл, когда взгляд упал на изящный коробочек, а в нём – милый гарнитур: наручники, кляп в виде шарика с кожаным ремешком и повязка на глаза…

Расплатился, выслушал пожелания: «Прекрасного вечера» и выскочил прочь… Сердце колотилось где-то в горле, будто я – в затяжном прыжке и вот-вот встречусь с землёй…

Домой шёл, как вор – озирался, крался, вздрагивал. Мне казалось, тётя меня обязательно попалит и устроит разнос. Промелькнувшая мысль о том, что мне уже тридцать один и я, как бы, имею право сам принимать решения и покупать что угодно, решительно отмелась в сторону. Тётушкиных разносов я боялся по-прежнему. И вовсе не потому, что она была чересчур сурова со мной. Совсем нет. Просто стыд за свой поступок потом долго жёг меня. А я, как и любой, не очень чествую такие состояния…