Прекрасно, – подумал Генрик. – Что все дело во второй доминанте, должно стать известно его темной светлости, но – упаси боже! – не от меня. Тому, кто это ему сообщит, не поздоровится, вот пусть сексоты и постараются. Или, на худой конец, этот вундеркинд, хотя, лучше бы, конечно, сексоты. Они все равно сволочи, а парень талантливый, жалко придурка. Предложил-то вторую доминанту ввести в объект сам Советник. То есть, идею высказала фетменова биопша, но без его прямого приказа никто бы и пальцем не пошевелил. А меня еще черт дернул тогда возражать.

– Так что ты давай, анализируй фундаментально, – продолжал он рассеянно, делая вид, что мысли его заняты чем-то другим. – Да. Вот именно. Покопайся и поищи. Но имей в виду, что причина может оказать огромное, и даже решающее влияние на дальнейшую судьбу… и все такое… Да. Важное дело. Может быть, самое важное из всех наших нынешних дел. Причина должна быть обязательно найдена. Вот что, подключи-ка ты мне к этой проблеме и второй аналитический, хоть ты и считаешь тамошнюю ВрИО грудастой стервозой, выскочкой и дурой. Как только будешь у себя, копии расчетов передай туда. Обязательно. Пусть думают.

– Эта Вам придумает, шеф! У нее в теле главный орган вовсе не голова, а нижний бюст. Вот там она талант… как утверждают.

Глаза у Карлуши полыхали огнем, а рот сжался в такую узенькую щелку, что губы как бы исчезли вовсе. Что ж, – решил Генрик, – объект доведен до нужной кондиции. Он теперь землю будет рыть… придурок. Но – не объяснять же ему, в каком смысле причина эта самая будет влиять на судьбу? А подключить оба отдела, пожалуй, мысль на грани гениальности. Все будут стараться и интриговать. Кстати, это подхлестнет сексотов в обоих отделах доложить результаты напрямую Советнику, по крайней мере, сексотов того отдела, что окажется в отстающих. А этому остолопу обязательно надо будет сказать, небрежно, но внушительно, чтобы не вздумал вылезти без… скажем так, детальной проработки. Сексоты должны докладывать Темной светлости. Сексоты!

Рассеянным движением руки, со словами: "Работайте, сукины дети, работайте", Генрик выдворил Виддера из аквариума. Выдворенный сломя голову помчался к себе в отдел проверять мелькнувшую во время разговора идею о возможном-таки влиянии на клонфильтр второй доминанты. А Генрик, философски пожав плечами – аппаратные игры имеют свои законы – принялся обдумывать непростую вещь. Как бы это, себе самому не навредивши, поскольку держать Советника за дурака было чревато… да… так вот, высказаться при нем в том смысле, что и он, Советник, на достопамятном предпусковом совещании в целесообразности второй доминанты выражал… э-э… сдержанное сомнение. Нет. Нет-нет, не сомнение, слово не то. Колебался – вот нужное слово. Именно колебался. Тем более что он действительно колебался, пусть и по другой причине. И еще одно обстоятельство требовало незамедлительного обдумывания: как сообщить темному сиятельству о бластерном выстреле? Этот выстрел… или то, что было за выстрел принято, в будущем могло сослужить ему, Генрику, ха-арошую службу.

Однако в тот самый момент, когда идея начала выстраиваться в некую схему разговора, диким мявом, отличающим вызов его темной светлости, взвыл коммуникатор. Советник в категорической форме потребовал незамедлительно явиться на платформу подземки для приема очередного – уже третьего по счету – объекта воздействия.

– Я и сам там буду, – сварливничала темная светлость. – Так что не вздумай явиться в фантоме. Шкуру спущу.

Тушите свет! – в изумлении сказал себе Генрик. – Что же это должен был быть за объект, чтобы встречать его заявился сам Советник?