– Замечательная мысль, шеф! – с энтузиазмом завопил Карл.

– Но сначала проделай все со своим фантом, понял? Все, как договорились! Смотри только, стереть не забудь. А то ты у меня и верный, и порядочный, и очень умный парень, но дура-ак! Каких мало.

Когда обрадованный Карл убежал скрупулезно выполнять предначертания начальства, которое – какое счастье! – являлось при этом ему еще и лучшим другом и покровителем, Генрик, изнасиловав себя, уселся за отчетную документацию по второму объекту. Дело это было на редкость мерзкое, гнусное, тупое и совершенно ненужное по сути, но совершенно необходимое с административной точки зрения. Документальная отчетность существует сама по себе, ничему не помогает, а только мешает, и искусство любого руководителя – особенно научного – в том и заключается, чтобы составлять официальные технические задания и всякие прочие планы, подлежащие начальственному контролю, таким образом, чтобы они не мешали работать. И жить! Чтобы господам чинушам, которые в сути дела не понимают ни бельмеса, но желают непременно руководить и контролировать, можно было всегда выдать все необходимые отчетные документы вне зависимости от результатов. Работа идет сама по себе, отчетная документация сама по себе. А что оная документация отнимает черт знает сколько времени у дела… оставалось утешаться той самой наипошлейшей мыслью, что не ты первый, не ты и последний, раз уж таковы имперские порядки. При полном, безраздельном и абсолютно неподконтрольном здравому смыслу засильи чиновничества разве могло быть иначе? В конце концов, человек, если только он не хочет всю жизнь проходить с грязным пузом, должен выглядеть таким, каким хочет его видеть окружающее общество… точнее, начальство.

Конечно, знать в деталях положение на Трассе Генрику не полагалось, но плохим бы он был научным руководителем Проекта, если бы не отслеживал, насколько возможно, тамошние дела. Бывший Лис, а ныне Изегрим умотал на полюса. Вопрос, почему это вдруг объект свернул с дороги и ускорился, как будто бы не существовал в природе… во всяком случае, Генрика ни о чем подобном никто не спрашивал. Вокруг царила сплошная тишина да благость, и – ежу понятно – чем дольше они тут царили, тем громче будет "бэмс", когда грянет гром-с.

После того, как усилиями Генрика связь с телеметрическими датчиками клонфильтра была восстановлена, информации о состоянии объекта, увы, не добавилось. Магнитная буря на полюсах продолжала бушевать с прежней силой. Аппаратура ловила сигналы, по словам специалистов ЦПТМ, в совершенно неудобоваримом виде, и последние даже, вообще, не с полюсов. Никакие программы для их обработки положительных результатов не давали. Кое-кто в ЦПТМ высказывал совершенно крамольные и на редкость идиотские мысли: сигналы, мол, вообще не сигналы, и источник их совсем не объект. Графенбергер, после стандартной операции по раздаче слонов и пресловутых "оргвыводов" в адрес верхушки ЦПТМ и всяческих "сомневантов", даже не скрывал садистского наслаждения, веля передать все застрявшие в ЦПТМ записи "этому умнику из лаборатории, а то у него еще все зубы целые".

Генрик направил копии переданных ему сигналов в оба аналитических отдела и получил, как и следовало ожидать, два диаметрально противоположных результата.

Второй аналитический из трех допускающих расшифровку сигналов отбросил все, кроме последнего, третьего как "слишком короткие, чтобы нести осмысленную информацию в виде абортированных файлов типа новообразований сознания". Третий же сигнал, по отдельскому мнению, ни в коем случае не являлся продуктом вмешательства клонфильтра в развивающуюся психику объекта, а представлял собою ни что иное, как приборное эхо от разрыва бластерной энергетической корпускулы… Что касается вопроса, откуда на полюсах вдруг объявиться бластеру при полном запрещении на планете высокоэнергетического оружия, аналитики, истекая ядом самых тонких улыбок, на какие только оказались способны, высказывались в том смысле, что в таком случае на полюсах в славном городе Ахероне посреди зимы, вьюги и магнитной бури случился зверской силы разряд молнии, причем непременно шаровой.