– Ага, давай рулить по очереди. Твоя очередь – в следующей жизни, когда родишься мальчиком!

Я размышляла над тем, почему Он не хочет, чтобы я «навешивала на него ярлыки». И почему я навешиваю их на саму себя. Потому что для меня это – индульгенция. Так же, как «Гексли», например. «Посмотри, я не одна такая чокнутая, таких много, вон им даже название придумали! Значит, такой быть можно!» Ему же не требовалось «присоединиться к стае», чтобы дать себе разрешение быть таким, какой Он есть, и жить так, как Ему нравится. Он – сам себе правило.

– О! А давай я тебе в качестве терапии попытаюсь рассказ написать. О том, как я всё это воспринимаю (ох, пишу и уже страшно). А потом – под стол и не вылезу… Нет, не напишу. Ну нафиг. Через «прокладку» тематическую хоть как-то могу. А просто «я вижу и чувствую тебя вот так» – это треш.

– Однако та, которая под столом живёт и счастлива – явно твой кумир. Пиши свой треш. Хоть будет что-то интересное почитать.

– Но это же не про любовь тогда, это про мою любовь, мой чокнутый способ любить. Это прямо полная обнажёнка. Это про мой ненормальный взгляд на отношения. И на всё, что ты делаешь, и как я это воспринимаю. Это прямо очень глубоко и личное. Поэтому очень страшно.Хотя… Я же тут про работу типа! Тогда уж надо тебе честно продемонстрировать, какая я ненормальная. Чтобы потом «коты в мешке» не обнаруживались. А то опять же получается – обманываю. Думаю одно, а говорю другое. Потом опять каяться буду. Не, лучше уж сразу. Помирать – так с музыкой.

Каждый раз, когда снималась какая-нибудь маска, я думала «О ужас, теперь он знает про меня всё», а потом оказывалось, что под ней есть ещё, и ещё, и ещё. И каждый раз вот это чувство тотальной обнажёнки, и непонятно, как дальше общаться и смотреть в глаза… Наверное, поэтому я всеми силами избегала общения: ни мероприятий, ни бани, ни массажей, ни случайных встреч.

– Пять юбок, френч, чулки, подвязки, панталоны, печатки, чепчик и пенсне. И чепчик сняв, рыдая, причитает: «Я ж голая теперь совсем».

Я рассмеялась, прочитав эту яркую образную метафору.

– Кажется, твое авторское направление так и надо назвать – таракановедение.

– Давным-давно у меня была присказка: «любите своих тараканов, это – единственное, что отличает вас от других людей».Только тараканов назвать правильно и научно: внутренними конфликтами.

– Так оно теряет всякое очарование!

– Окей, давай снимем чепчик. Под которым ещё пять, как я догадываюсь… Сначала я хотела писать в третьем лице, так проще. Это как не смотреть в глаза, когда говоришь. Поэтому буду писать в первом.

Когда не знаешь с чего начать, начни с начала. Кстати, сам факт вот этой вот писанины – это тоже «часть» того, что мне нужно и важно, но что я не могу реализовать обычно. Мне важно быть открытой в своих чувствах, быть прозрачной в них. Так нельзя, так не принято, особенно женщине. При поступлении в универ я писала сочинение на тему «Правильно ли поступила Татьяна Ларина, признавшись Онегину в любви». Я не помню, что я написала, но помню, что писать было сложно – у меня не было однозначного ответа.

И так на каждом шагу! Все мои внутренние потребности непременно попадают под гриф «так нельзя, так не принято». Философия БДСМ стала единственным местом, где это было «принято», «можно» и «правильно», где я не отвергалась, а была «высоковостребованной» со своими странными потребностями.

А потом я прочитала твою группу с твоими статьями – тогда в самом-самом начале. Прочитала – и изумилась. Потому что резонировала каждая мысль, каждое слово. Настолько, что не верилось, что такое возможно.