В зарубежной социальной психологии одной из наиболее ранних работ по изучению психологического времени группы стало исследование переживания времени безработными австрийской деревушки Мариенталь в период депрессии 1930-х годов М. Ягодой и ее коллегами, в ходе которого было выявлено влияние объективной временной структуры совместной деятельности на психологическое время (Jahoda et al., 1933). Оказалось, что у большинства безработных нарушение привычной структуры институционального времени было сопряжено с утратой интенциональности. Граница между прошлым, настоящим и будущим исчезла, планирование жизни осуществлялось на самое ближайшее время (несколько дней или часов), у многих исчезло само чувство времени. Лишь немногие использовали потерю связи с индустриальным ритмом для того, чтобы выстроить свою собственную структуру времени. Позднее М. Ягода в своей статье «Время: социально-психологический подход» назовет это исследование первой социально-психологической работой, посвященной проблеме времени (Jahoda, 1988).

Результаты первых эмпирических исследований психологического времени в социальной психологии указывают на то, что «свое» время (понимаемое в данном случае как свободное или личное время) строится нами в тех границах, которые заданы общественными ритмами, институциональным временем. Это индустриальное время может казаться нам навязанным, принуждающим и неестественным, т. е. «чужим», однако только во взаимодействии с ним мы можем строить «свое» время.

Более отчетливо в социальной психологии проблема субъективного времени группы была поставлена К. Левиным в 1942 г. Поводом для написания этой блестящей статьи послужило изменение еврейского самосознания в период фашистского геноцида. Анализируя причины устойчивости социальной группы перед лицом внешних угроз ее существованию, К. Левин указал на роль протяженности, связности и реалистичности временной перспективы: углубление своей истории (группового нарратива) в прошлое и будущее, расширение временного горизонта, в котором осмысляется происходящее, оказывается ценным личностным и групповым ресурсом выживания.

К сожалению, на протяжении 30 лет после выхода в свет статьи К. Левина социальные психологи к проблеме субъективного времени практически не обращались. Проблема времени рассматривалась практически исключительно в контексте субъективного времени личности. Отношение к времени крупных социальных групп затрагивалось лишь в работах по психологии классов (LeShan, 1952; Ellis et al., 1955; Green, Roberts, 1961; Judson., Tuttle, 1966; Kendall, Sibley, 1970; O’Rand, Ellis, 1974; Schmidt, 1976). Так, Л. ЛеШен в своей статье «Временная ориентация и социальный класс» опубликовал результаты тестирования на временную ориентацию 117 детей из разных имущественных слоев. Оказалось, что дети из малоимущих семей в большей степени ориентированы на настоящее, тогда как дети из семей среднего и высокого достатка более ориентированы на будущее. Кроме того, дети из менее обеспеченных семей рассказывают истории, охватывавшие более короткий временной интервал, т. е. характеризуются менее протяженной временной перспективой (LeShan, 1952). Полученные им данные были подтверждены и другими исследованиями: оказалось, что взрослые представители среднего класса, по сравнению с представителями менее обеспеченных слоев, характеризуются более выраженной ориентацией на будущее, более оптимистично его оценивают и более склонны считать, что оно зависит от их собственных усилий (O’Rand, Ellis, 1974; Schmidt et al., 1976). Этот факт говорит о том, что