Проходивший мимо коренастый черноволосый мужик, будто ненароком приостановился у калитки и, перебивая азартное пение, выкрикнул:

– А Вира где?

– Эльвира! Вылетай! Гость принес горьких ягод горсть! – скороговоркой прокричала в сени.

Вышла Эльвира, спустилась по ступенькам, подозрительно – ласково обратилась к гостю:

– А—а—а! Петя? Проходи Петро, поговорим, – и приглашающим жестом, показала на скамеечку, притуленную к стареньким перилам крыльца.

Петя почесал затылок, немного подумал, озираясь на соседний двор, прошел через калитку во двор.

– Иди—иди! Сейчас расскажешь: как ты ночью двери перепутал. Опять на любимую мозоль наступил?

С каждым шагом, сокращающим расстояние до Эльвиры, у Пети портилось настроение, это было заметно. Петя молча присел на скамейку, похоже, смущался неизвестной гостьи.

– Это – наша знаменитость! Самый порядочный в поселке житель, – без тени иронии Эльвира представила Петра.

Елена внимательно разглядывала гостя, не веря своим глазам.

Петр отпираться не стал, признался: – С Геной посидели, шашлыки доели, он мне недопитую бутылку водки отдал и послал вас охранять. Ну, я проверил, поохранял.

– Охранял, пока не допил водку?

Елену ноги понесли по ступенькам вниз.

– Я же в доме спал с вами, – уточнил Петя.

Елена, присаживаясь рядом с Петром, посмотрела на Эльвиру, ожидая объяснений.

– Послушай, Елена, какие сказки Петро плетет, когда ненадолго прописывается среди трезвенников. У него вон даже шевелюра от сочинений темнеть начинает, а чаще – то он седым бывает и сказки заменяются спиртом.

– Ну – ну! – начал подгонять Петр речь Эльвиры.

На Петре темный местами отглаженный пиджак, под пиджаком виднеется белый воротничок, по черным брюкам бежит острая стрелка.

– И давно он с тобой спит в доме? – с наигранной завистью спросила Елена и закашлялась.

Эльвира уже стояла над Петром, как коршун над добычей.

– Чего мелешь? – сказала и сразу же руки переплела на груди, сдерживая рвущийся изнутри эмоциональный порыв.

– Я прошел сквозь дверь, лег на твою кровать у стенки, там и спал.

Елена слушала, открыв рот.

В этот момент Эльвира вспомнила ночной сон: «Незнакомый мужик подполз к ее кровати, она не успела сообразить—отказать или хотя—бы крикнуть: „на место!“, как мужик оказался на ее кровати у стенки, где обычно спят подкаблучники. Одеяло на себя не потянул, и Эльвира, чтобы убедиться – не почудилось ли, рукой ударила по месту, где мужик пристроился. Ан, нет никого!». Сон рассказывать не стала, знала точно, что утверждение: «алкоголики – трудоголики» в параллельных мирах живут, будет преждевременным.

– А ушел как? – спросила любознательная Елена.

Петр перестал смущаться, и дар сказочника совсем на свободу отпустил.

– Прошел сквозь стену своего дома на свою кровать упал, тогда и проснулся.

«Вот заливает!» – сказала бы днем раньше Эльвира, но не в этот раз.

– А пришел—то зачем? Проверять или охранять? – пыталась завершить аудиенцию Эльвира.

– Дай двадцать рублей!

– Иссякли сказки, заправка спиртом требуется? Забор починить надо. Сделаешь – заплачу.

– Нет, Вира, работать не буду. Дай 20 рублей.

Эльвира, опираясь одной рукой о спинку скамьи, другой рукой вынула из кармана халата мелочь, протянула.

– Отдам! – сказал бодро Петр и хохотнул, встал, не оборачиваясь и не прощаясь, пошел к калитке.

– Петь, постой! – крикнула Эльвира, не очень уверенная, что его еще раз встретит в этом мире. – Расскажи нам: как ты ходишь по разным измерениям. Или мирам?

Петр остановился, вернулся к скамейке, опять присел.

– Да, ходил. Переходил из одного измерения в другое. Дошел до третьего и понял, что сначала был в шестом, потом в пятом, потом в четвертом. В шестом – две луны. Если рот открыть, то манная каша в рот повалится – сладкая.