– Оксан. Хочешь, провожу тебя домой? – задал вопрос только чтобы не молчать.

Девушка с досадой и недоумением посмотрела на меня, должно быть, гадая, какую ещё шутку я придумал. Ответила ещё через квартал.

– А, ведь он совсем молодой. И тут с ним такое…! Что…? А, да. Спасибо! Ты и так меня провожаешь.

– Прости, меня интуиция подводит. Не помню, где ты живёшь… – попробовал пошутить я.

– Пушкинская – Университетский, – бросила, словно адрес таксисту, одноклассница, снова замыкаясь.

– Почему-то, так и подумал…, – рассеянно пробормотал я. И добавил: – Но, мне кажется, этот парень в чём-то счастливый человек. Он стал героем на настоящей войне, возможно, кого-то спасал от смерти. Ему есть чем гордиться, что вспомнить в жизни.

– Он… мужественный. Улыбается, а ему больно! Всё время больно, представляешь? Больно и одиноко…! Я почувствовала, когда прикоснулась к его… руке.

Девушка остановила меня, упёршись двумя руками в плечи, и посмотрела в глаза. Холодок пробежал по спине, когда я увидел слёзы на глазах у всегда весёлой и слегка циничной Оксаны.

– Он терпел, но не отдёрнул руку потому, что нуждался в этом прикосновении. Все шарахаются от него, как от чудовища. А он ведь, такой же, как мы! Ты представляешь, как это – чувствовать себя изгоем среди своих, за которых он отдал здоровье и готов был отдать жизнь? – продолжала она, уже не стесняясь своих слёз. – Он уже никогда, слышишь – НИКОГДА не станет таким, как люди вокруг! Его никогда по-настоящему не полюбит девушка. Потому что, зачем ей такой муж, который не может не только её обнять, повести на дискотеку, работать, но даже сам за собой убрать. Разве что, из сострадания какая-нибудь бабушка станет за ним ухаживать, вспомнив свою военную юность, когда в госпиталях для инвалидов без рук, ног, глаз, которым не судьба уже никогда выйти оттуда, лечила их, мыла, кормила, читала им книжки вслух. А поцеловала тебя я только, чтобы ему сделать хоть что-то приятное. Не подумай, не клеюсь я к тебе. Стоял, как истукан. Хоть что-то бы сказал, чтобы как-то поддержать парня. И вообще, пошёл ты со своим… «провожу»!

Она резко развернулась и пошла прочь, резко вытирая лицо рукавом куртки. Я стоял, не пытаясь даже пошевелиться. Казалось, что вокруг образовался вакуум. Все мышцы свело от напряжения. Стоял, смотрел ей в след, автоматически отмечая, что, даже расстроившись, девушка не утратила своей грациозной как у гимнастки осанки и элегантности. Когда яркая курточка уже перестала мелькать между спинами спешащих по делам горожан, я снова начал слышать звуки и понимать, что мешаю другим людям идти. А также, что веду себя не по-мужски. Я побежал вперёд в надежде догнать одноклассницу. Свернув на проспект Соколова, я словно на зачёте по физкультуре преодолел триста метров до следующей улицы и вдруг снова увидел её, поднимающуюся по лестнице к входу расположенного в высоком цоколе кирпичного четырёхэтажного жилого дома «Протезно-ортопедического комбината». Перед дверью она остановилась, неуверенно оглянувшись. Увидев меня, махнула рукой, приглашая подойти. Красивое лицо светилось решимостью, а румянец от недавних слёз только подчёркивал самобытность девушки.

– Помоги открыть дверь, – попросила она, как ни в чём не бывало, когда я взлетел по лестнице, оказавшись рядом менее чем через секунду. – Идиоты! Хоть бы подумали, как инвалидам сюда заходить!

Действительно, местами осыпавшаяся кирпичная лестница с проржавевшими перилами оставляла немногим людям с ограниченными возможностями передвижения шанс попасть в учреждение, чтобы получить жизненно важное для них оборудование или протезы. Высокая двустворчатая деревянная дверь, покрытая старой, местами отшелушившейся краской, со скрипом распахнулась, выпуская пожилого гражданина на костылях. Мы с ним с трудом разминулись на узкой площадке, и я придержал перед девушкой готовую захлопнуться створку, снабжённую изнутри мощной пружиной. Зайдя в помещение, мало чем отличающееся от регистратуры обычной больницы, мы с Оксаной почувствовали острый запах медикаментов, кожи и хлорки. Женщина в синем халате возила шваброй по протёртому до дыр линолеуму на полу, едва не задевая тряпкой ноги стоящих и сидящих тут же на медицинских кушетках посетителей. Одноклассница остановилась, внимательно изучая висевшее на стене расписание работы кабинетов врачей-травматологов, хирургов и ортопедов. Я в некотором недоумении тоже стал рассматривать информацию на многочисленных досках и стендах, окружающих одинокое окошко регистратуры, перед которым стояли несколько человек. На всякий случай, тоже стал в очередь за женщиной в длинном плаще и вязаной шапочке. Из её сумочки торчала тетрадь внушительной толщины с пачкой рентгеновских снимков и кучей подклеенных закладок и пожелтевших листочков. Оксана подошла ко мне, когда женщина растерянно забирала свою тетрадку из узкого окошка, одновременно что-то объясняя санитарке про своего мужа, который сидит на улице в инвалидном кресле и не может подняться, чтобы сдать документы лично. Задав несколько вопросов в освободившееся окно, девушка потащила меня за собой в один из кабинетов и, проигнорировав недовольные возгласы сидящих в очереди, буквально влетела внутрь. Сидевшая за столом женщина в медицинском халате даже привстала со стула.