– Спиной, – Ли подождал, пока Ким развернётся. – «Молчащий стул».

Приняв наказательную позу прямо напротив комиссии, Ким ждал. Ли тоже ждал, пока у нарушителя не затрясутся ноги. И вокруг ждали, и к тому времени, как Ким уже не мог контролировать дрожь, он чувствовал себя хуже некуда – из-за того, что все на него смотрели. А этого Ким боялся больше всего в жизни: быть у всех на виду.

– Арипов – с Сабировым и Ино, испытание боем.

– Это нечестно! – Вот это было уже совсем зря, потому что мастер не давал команды «Говорящий стул».

Ким услышал два мягких шага у себя за спиной, и на его плечи легли руки Ли. Появилось ощутимое давление, и теперь стоило большого труда не гримасничать, потому что ноги тряслись уже просто чудовищно.

– Да я говорю, я на раз…

Судя по звуку, Томин хлопнул теперь уже Ерика по затылку – не сильно, для острастки, чтоб закрыл варежку. И, судя по следующему звуку, Ерик этого не стерпел.

Ким не смел повернуться, да и не смог бы: Ли прекрасно знал, что и как делать. Позади них послышалась какая-то возня, звуки ударов, затем вскрик дикаря – не от боли, от злости, потом что-то покатилось по арене, и всё стихло.

– Арипов – с Сабировым… – в третий раз начал Ли, но Ким перебил:

– Он не знает техники, вы же сами должны… – Ли надавил сильнее, и голос у Кима стал совсем жалким, петушиным; и похож он был, наверное, на студенистый кисель; и все трое городских вылупились на него, плюс Юи, плюс Бэлла. Во взгляде Бэллы, правда, было что-то доброе. Но и все остальные, все дети Коллектора, и Индра с Фаридом, и девочки тоже смотрели, и это было для Кима как острый нож. Столько глаз, а он так жалок.

Невыносимо. Подташнивает. Ужасно болят ноги, подгибаются, нет сил сопротивляться Ли, а надо.

И тут опять произошло то, чего Ким постоянно опасался и всячески пытался избегать. Он старался не смотреть ни на кого конкретно, но случайно глянул в глаза человеку в тёмном – и что-то болезненно инородное вдруг вошло в мозг и прокатилось по нему мощной волной.

– Вот оно что… Это ваше пожелание?! – простонал Ким. Тёмный смотрел своими бесцветными глазами прямо на него. – Любите смотреть, когда кому-то больно? – Самому Киму было уже достаточно больно, к тому же он злился и плохо понимал, что несёт.

Ли надавил ещё, но в Киме проснулся бес, и вместо заглушающего эффекта это вызвало обратный: – А сами-то боитесь боли… С детства, да? Вас, наверное, лупили в детстве, ещё как, и очень даже правильно делали…

Тут ноги, наконец, подогнулись, и Ким перед всем честным народом шлёпнулся на зад с по-прежнему нелепо вытянутыми руками. Красный от унижения, он опомнился, но было уже поздно.

– Арипов, – снова раздался ровный голос Ли, – с Кавериным. В изолятор.

Пряча глаза, чтобы, не приведи Вселенная, не посмотреть ещё раз на городского тёмного, Ким кое-как поднялся. Ерик выглядел донельзя, просто гомерически огорошенным: он сидел на полу у ног Томина и часто моргал. Едва шевеля непослушными ногами, Ким потянул его за лямку майки и мотнул головой в сторону дверей.

Выходя из зала, он слышал, как Ли даёт старшим девушкам показательные по балансу. Баланс… С ним-то у Кима сегодня и вышла недоработочка.

Изолятор располагался на отшибе; Ким бывал в нём пару раз, и налитые бетоном тугие квадрицепсы врали, что идти туда несколько километров. В сером помещении диаметром два метра не было ничего, кроме крошечной ниши за шторкой для естественных надобностей. Ерик прошёл вперёд и остановился подбоченясь.

– И что? – Великолепный апломб возвращался к дикарю стремительно.

– И всё. Будем сидеть здесь, – Ким подождал, пока за спиной закроется дверь, а потом с облегчением съехал спиной по стеночке.