Едва ли не каждый вспомнил в своей жизни тот или иной чудесный случай, когда намерением, предчувствием, а иногда и молитвой удавалось привлечь в свою жизнь счастливые обстоятельства, действительно напоминающие игру Бога, и все спешили поделиться друг с другом этими историями. Народ завёлся.

Но, как и предполагал отец Сергий, с таким количеством бухла духовные чтения быстро растеряли благочинный вид. Чем больше выпивалось, тем становилось шумнее и тем более дискуссия напоминала балаган. Ян тоже не забывал накатывать раз за разом и, пьянея, выражался всё витиеватей.

– Тут важно отличать сутевое от формального! – отвечал он на вопрос одной из студенток, назидательно поднимая указательный палец. – Форма хотя и находится, согласно диалектическим законам, в нерасторжимом единстве со своим содержанием, она тем не менее не однопорядкова последнему, ибо последнее являет собой доминанту! Таким образом, единое содержание может воплощаться в различных, неуподобляемых друг другу формах и, изрядно разнясь обликом своим, быть единым по сути!

– Ян, скажи попроще! – попросила задавшая вопрос девушка. – Я в принципе понимаю, что ты имеешь в виду, но как-то латентно!

– Хорошо! – сказал Ян и продолжил с тем же пафосом: – Как опытный кошатник могу заявить, что известная пословица про кошек содержит ошибку! А именно. Говорят, «знает кошка, чьё мясо съела». Это неверно. Суть в другом: «знает кошка, что мясо съела!». Для неё это непреложный и не подлежащий сомнению факт. А чьё было мясо – вопрос вторичный и, кроме того, исполненный условности – мало ли чьё? Сегодня твоё, завтра моё! Поэтому кошкой он справедливо относится на второй план! Так вот и здесь!

В общем, беседа удалась. Ян правильно рассчитал, что среди студентов Бауманского неизбежно найдутся те, кто проявит интерес к нью-эйдж. Ведь в основной специальности у них была только бездушная техника, которая никак не помогала найти ответы на смысложизненные вопросы. Отец Сергий в свою очередь, вопреки ожиданиям Яна, в дискуссию не лез. То ли присматривался, то ли, увидев на столе бутылку перцовки, увлёкся ею, то и дело накернивая новую порцию из своего пластикового стаканчика. Во всяком случае, с его лица не сходила добродушная улыбка, а на щеках алел довольный румянец.

В какой-то момент дискуссия совсем спуталась и начала было переходить на темы, далёкие от нью-эйдж, но Ян вновь собрал всеобщее внимание, странным образом тряся свою бороду над столом.

– Мухи летают! – недовольно пояснил он в ответ на удивлённые взгляды.

Только тогда собеседники догадались, что он старается вытащить запутавшуюся в его бороде маленькую мушку, да так, чтобы не раздавить её там. Но мушка никак не выпутывалась.

– Блин, бабы развели со своими цветами! И в общаге даже умудряются цветы навести! – раздражался Ян.

– Ты цветы не любишь? – спросила одна из девушек.

– Цветы мне по барабану! – ответил Ян, продолжая трясти бороду. – Я мух не люблю, особенно в бороде!

– Да дроздофилы в цветах разводятся, особенно если использованную заварку в землю добавлять! – зевая вставил фразу некий корифей.

– Только не дроздофилы, а дрозофилы! – поправил его Ян. – Дрозд – это птица. Она живёт в лесу и от не фига делать долбит башкой дерево!

– Долбит, по-моему, не дрозд, а дятел! – в свою очередь поправил Яна Саша. – Это такой, с красной шапочкой, кажется! И не от не фига делать долбит, а потому что хавчик из дерева типа выколупывает!

– Не, с красной шапочкой ты, по ходу, путаешь! Красная шапочка – это не дятел, это в сказке гёрла такая была! – не согласился Ян. – Я детям когда-то читал! Она к бабушке шла через лес, передачку тащила. Там её крокодилы чуть не сожрали! Или даже сожрали, не помню! А вот Колобок точно убежал!