С 60-х годов количество сожительствующих пар выросло в двадцать раз. Сейчас в среднем по миру более шестидесяти процентов всех браков предшествует сожительство.

В нашей стране, у меня такое ощущение, их больше девяноста процентов. Может быть, я ошибаюсь. Но когда на лекциях я спрашиваю, у кого есть опыт семейной жизни без предварительного сожительства (то есть когда мужчина и женщина не спали и не жили до брака), поднимается одна, две, четыре, максимум шесть рук. А остальные, видимо, не такие. То есть, если из двухсот пятидесяти всего шесть человек не жили гражданским браком, то это больше девяноста процентов. Такая вот у нас технология браков.

Мы сейчас осуждаем это? Нет. У нас же не клуб моралистов. «Давайте все вместе плюнем…» В кого? Может, в потолок? Чтобы на нас накапало божественным дождем сверху? Нет.

Мы не осуждаем, мы разбираемся, как это все правильно организовать.

Замечено – хотя сложно вычислять статистику, когда девяносто восемь процентов людей по сути относятся к одной подопытной группе (с кем их сравнивать-то?), – но замечено, что чем выше образование у человека, выше интеллект, выше уровень IQ и тому подобное, тем меньше этот человек подвержен желанию выстраивать отношения таким образом, через секс. А чем ниже уровень, тем больше добрачного секса.

Это статистика американская. Потому что в России у всех высшее образование. Высшее образование – это у нас норма. У многих их даже два. Но радоваться особенно не стоит. Потому что обратная сторона массового образования в том, что оно перестает быть реально высшим и ценным. Потому что оно у всех. Есть страны, где высшее образование имеют шесть процентов населения. У нас, наверное, восемьдесят.

Гражданский брак более распространен среди менее религиозных людей. А также людей, переживших развод. Когда у человека уже были какие-то психологические травмы: безотцовщина или что-то подобное. Все это, безусловно, тоже влияет на человека.

Частенько женщины попадают в ситуацию, когда выбранный партнер – хороший человек… Он хорош, чтобы стать отцом ребенка, но не годится на роль мужа. Современные женщины умудряются это разделить. Откуда такое разделение? Ведь по большому счету, в идеале, это должно быть одно и то же.

Отец – это не тот, кто сидит с ребенком в декретном отпуске. Мы не в Копенгагене. Вы реально знаете таких? У меня нет ни одного такого знакомого. Разве это распространенная история, когда мужчина сидит в декрете, а его жена работает? Несколько человек таких на всю страну. Слишком незначительный процент для включения в статистику. В нашей стране это пока редкость. Страна, может, к этому и стремится (надо же в ногу со временем идти), а люди – не особо. Не хотят мужчины сидеть в декрете. Это для нас выглядит крайне странно.

Я не могу представить, что мы с друзьями приходим в баню и начинаем:

– Паша, ты как сейчас?

– Я в декрет вышел.

– О, а что так? Ленка умерла?

– Нет, она просто больше зарабатывает. И поэтому мы так решили – чтобы бюджет не страдал. Она будет работать, а я с ребенком сидеть.

И мы все такие:

– Ну, Павел, ты крутой, конечно.

Мы – отсталая, патриархальная страна. И мне это очень нравится. Так что все эти истории пока еще редкость. И слава Богу.

Небольшая страничка сексизма, дорогие друзья. Я без сексизма не могу.

Рассмотрим женщину как некое явление. Вокруг чего это явление построено? Что определяет женщину? Вокруг чего вся ее жизнь, вся ее физиология? Вокруг рождения детей, конечно. Это уникальная способность. Это очень крутой дар.

Посмотрим на КАМАЗ. Мы понимаем, что эта конструкция построена вокруг необходимости возить грузы. КАМАЗ сделан именно для этого и ни для чего другого. Да, конечно, в качестве побочного эффекта можно спать в кабине, можно там прятаться от солнца, можно дымить, набрать в кузов воды и использовать как бассейн. Но никто КАМАЗ для этих целей не будет создавать.