Лучшая подруга выплыла из дальних комнат, мягко ступая по ковру, она ничуть не спешила, словно никто никуда не собирался. С ней Яна познакомилась в седьмом классе, переведясь в новую школу; тогда была какая-то очередная попытка обрести семью, которая через год сдулась. Светлана Коржикова в то время имела статус «девочки для битья», тихони и ботанички. Она ни с кем не общалась, была замкнутой и почти дикой, учителя не стремились разбираться в психологических проблемах девочки, довольствуясь тем, что та была твердой отличницей. Родители были слишком заняты, постоянно находились в командировках, чтобы заметить сложности в жизни дочери. Попав в новый класс, быстро заняв лидирующий статус среди девочек и разобравшись в расстановке сил, Яна отнеслась прохладно к простофиле. Если та была не в состоянии постоять за себя и дать отпор, то это были ее проблемы. Чрезмерным состраданием к людям Яна не пылала и в мир во всем мире играть не собиралась, так же как и вмешиваться во внутренние дела нового класса. Вот только обстоятельства сложились так, что она и Света не только нашли общий язык, но и крепко сдружились. И вроде бы уже много времени прошло с окончания школы и института, а они все еще оставались подругами. Фактически Света оказалась единственным человеком в мире, кого Яна подпустила к себе настолько близко.

– Видишь, я уже обуваюсь, – тихо, но насмешливо протянула Коржикова. По ней совершенно нельзя было сказать, что она могла быть вредной и ехидной. Окружающие воспринимали ее божьим одуванчиком, тогда как Бурева точно знала, что та может быть и плохой девочкой, и совсем не мягкой.

Света была невысокой, хрупкой особой с темно-каштановыми волосами, заплетенными в длинную косу до самых бедер, и насыщенно-зелеными глазами, спрятанными за стеклами модных очков. Привлекательная и дружелюбная, совершенно неконфликтная и очень домашняя, она только с самыми близкими людьми могла вести себя непринужденно. Остальные обитатели человечества чаще всего вызывали в ней отстраненность, особенно те, кто проявлял агрессию.

– Вижу, – Яна притопнула ногой, – только делай это поскорее, копуша. Я не хочу опоздать в кино, как прошлый раз. Надоело пробираться по рядам в темноте, топтать чужие ноги и рассыпать попкорн.

– Мы успели тогда почти к самому началу.

Сарказм в голосе Яны можно было хлебать ложками:

– Ну да, это у тебя начало начинается с середины.

На этот раз Бурева планировала сделать все, чтобы добраться до кинотеатра вовремя.

В общем-то, пронесло, они успели в самый последний момент, когда на экране вовсю шла реклама. Яна до сих пор с весельем вспоминала вытянувшееся лицо дамочки, проверяющей билеты, которой эти самые билеты едва не засунула в рот. Ну, подумаешь, промахнулась. Просто она так спешила, таща на буксире Свету, что немножко не вписалась, а так – целилась в руки. Честно. В зал подруги тоже пробрались с минимальными потерями, в основном понесенными сидящими в темноте зрителями. Их вопли из-за отдавленных ног и смущенных извинений Светы слышались до тех пор, пока парочка не заняла свои места.

– Зачем ты меня торопила, если половину фильма проспала? – весело поинтересовалась подруга, отламывая ложкой кусок кремово-фруктового пирожного.

После сеанса они всегда устраивали себе посиделки в каких-нибудь кафе или ресторанах. В этот раз хотелось сладкого, очень-очень сладкого, в крови точно не хватало пары-тройки тонн сахара.

– Я ведь не знала, что фильм окажется таким скучным, – проворчала Яна, но уже более благодушно, – зато выспалась.

Света снова хихикнула, потешаясь над ней.