Хотел сначала всё на свалку выбросить, но потом какая-то ностальгия взяла. Война – это святое. В коллекцию оружия не взял, там только холодное, его люблю больше. Пулемёт и в интерьере хорошо смотрится, свежо. А скелет повешу в беседку и оформлю её в готическом стиле. Будет фишка на Хэллоуин. Вам тут холодно, я гляжу?
– Есть немного.
Из ниоткуда возникший лакей мастерски зажёг дрова в камине и бесшумно исчез. Верхний этаж осветился тусклым красным светом.
– Камин интересный, кстати. Плиты опять с западного крыла, это прямо Клондайк. Раньше там было богатое купеческое кладбище, потом его забросили, лет двести назад. Когда начали выравнивать землю, всё перекопали, увезли весь хлам на свалку. Хотели и надгробные плиты увезти, но они мне приглянулись, я несколько отобрал. Люблю старый мрамор. Вот из них камин и соорудили. Теперь и наказание есть для нерасторопной челяди. Посылаю сюда ночевать. Боятся этого страшно. Говорят, после полуночи камин что-то шептать начинает. Вздор, конечно. При мне ничего не шепчет…
– Ну, располагайтесь пока, а я отойду на минуту, пригляжу кое за чем. Прислуга обучена, не стесняйтесь. Противозаконные желания гостей удовлетворяются в первую очередь.
Нил усмехнулся и достал портсигар. Чиркнул зажигалкой, появился маленький жёлтый огонек и вцепился снизу в краешек сигареты.
Старинные напольные часы пробили три часа дня. Дверь за Теодором закрылась.
…Снаружи воздух уже начинал темнеть и большие ели бросали чёрные тени на беседку. Теодор зашёл внутрь, взглянув на остановившиеся часы.
Человеческий скелет лежал на полу. День меркнул и жёлтый от времени, потрескавшийся череп становился белым, как снег. Стояла полная тишина, и только издалека доносился какой-то непрерывный стук, словно птица стучала по сухому дереву. «Ту-тук, ту-тук. Ту-тук, ту-тук.…»
А ещё дальше, за пределами человеческого слуха, волнами накатывал железный грохот беспощадного боя, разрывы и вой, треск пламени, рёв моторов, крики солдат и посреди этой ярости и безумия – неслышный сдавленный стон…
Но всё это только чудилось. Тихо было в лесу и только далёкая птица, как пулемётчик, стучала по сухому дереву.
Незаметно поднялся ветер, закачались ветви могучих деревьев и спугнули птицу. Теодор внимательно посмотрел в пустые впадины глазниц и произнёс загадочные слова: «Если кто положит живот свой за други своя… Сеятель пустых обещаний снова получил всё самое ценное. Мне же остались лишь кости… Хотелось бы большего, но…»
Он сделал шаг и сразу оказался далеко от загородного дворца. Чаща провалилась куда-то и осталась за спиной. Не шумел уже дремучий лес, огромный город расстилался повсюду.
Два храма
Над городом висела необъятная, почти в целое небо, чёрно-серая туча, словно весь город был неописуемой дымящей фабрикой и каждое его здание выбрасывало вверх всё новые залпы копоти. Тяжёлая туча простиралась без конца, во все стороны света, быстро затягивая редкие прорехи бледно-голубого неба.
Здание главного университета неприступной крепостью возвышалось над окружающим блёклым пейзажем. Близкие дома казались маленькими и случайными перед этой архитектурной доминантой, каменным вызовом небу и пространству. Гордый шпиль уходил вглубь чернеющей тучи и встревоженные вороны кружились вокруг башенных часов.
Чем ближе Теодор подходил к университету, тем сильнее слышался знакомый шум. Медленно, но неуклонно нарастал гул растерянных, тревожных, печальных, жалобных голосов, которые словно пропитывали, окутывали несмолчной звуковой завесой серые стены, уходившие ввысь. Это были голоса заключённых, сто лет назад построивших университет. Они давно и бесследно исчезли с лица земли, но камни, к которым они прикасались, навечно сохранили отзвуки их голосов.