Мы выбрали столик поменьше и сели друг напротив друга. Коснулись коленями. Мало! Не сговариваясь подвинулись. Теперь возможностей больше…

– Что закажете?.. – Служащий улыбнулся, словно старым знакомым, мы здесь и правда далеко не в первый раз…

Я как обычно пожал плечами, кивнув на Кану. Впрочем, он на нее и смотрел.

– Горячего чая и кокосовый пирог с манго, – охотно заказала Кана. – А потом чего-нибудь для бодрости, но не сильного.

Мне тоже нравился этот пирог. В муку втирается масло и кокосовая стружка. Получается сухое, но очень рассыпчатое и вкусное тесто. А начинка – манговая мякоть с местными ягодами для кислинки и обжаренным кешью. Я как-то пробовал делать дома – не получилось. Надо будет еще раз расспросить повара, наверняка, утаил какую-то важную деталь…

Я уловил запах жареных орехов, на что желудок немедленно откликнулся радостным «буль-буль». Оказывается, изрядно проголодался!..

Мы с удовольствием поели, потом пересели за боковой столик, чтобы быть рядом. Слушали музыку. Я попросил флейтиста сыграть «Одинокого лебедя», но Кана сказала, что плакать ей сейчас совсем не хочется, так что лучше чего-нибудь повеселей. И дуэт заиграл самое веселое произведение из своего репертуара. Правда, от него все равно хотелось плакать.

– Кани, как думаешь, любовь есть? – вдруг спросил я.

– Наверное. Хотя иногда думаю, что только в романах и фантазиях. А в реальной жизни – нет. Но все-таки, наверное – есть, просто очень редко встречается.

– Да, ведь драгоценные камни в земле тоже есть, хотя этого и не скажешь, когда копаешься на огороде… А если любовь есть, то что это такое?..

– Не знаю…

– А как думаешь? Ведь это надо обязательно знать, а то, представляешь, встретим и не узнаем!..

– Что такое любовь?.. Ну, наверное, это то, что остается, когда убрать все остальное.

– Как это? – Я спросил, пытаясь представить, что Кана имеет в виду. Она шевелила губами, видимо, пытаясь выразить словами свою мысль. – Можешь на примере?

– На примере?.. Сейчас попробую. Вот, что такое огонь?..

Я молчал, думая, что вопрос отвлеченный, но Кана смотрела на меня, явно ожидая ответа.

– Огонь? Мне сразу представляется полянка в лесу и костер, в котором можно печь бананы. Не сразу, конечно, когда угли останутся… Сухие ветки, листья, по ним бегают языки красного пламени. И в них надо подкладывать не очень сухие толстые ветки, чтобы огонь успел их обсушить и перескочить, когда закончится листва…

– Странный у тебя какой-то огонь! – хмыкнула Кана. – Где ты в наших джунглях видел сухие листья и ветки?!

– Да я из детства вспоминаю.

– А, понятно. Ладно, вот смотри. Если из твоего огня убрать, допустим, ветки, дерево и листья, огонь останется?

– Вообще-то потухнет.

– Я про другое! Бывает огонь без веток? Да. Значит, ветки и листья – это не огонь. Убираем дальше: бывает огонь не в лесу? Да. Значит, огонь – это не только костер в лесу… Огонь обязательно с красными языками пламени?.. Нет, он бывает и другой…

– Понял, – кивнул я. – Надо убирать все, что не относится к огню-самому-по себе, так мы сможем добраться до качества, без которого огонь перестает быть огнем. И так узнаем, что есть огонь.

– Виса, не путай меня, а то собьюсь, – мотнула головой Кана. – Если убирать и убирать, то останется что-то очень-очень важное, без чего огонь перестает быть огнем… – Кана снова замолчала. Я хотел вставить, что об этом я только что и сказал, но благоразумно промолчал. Она втянула через полосатую трубочку немного коктейля и продолжила:

Конец ознакомительного фрагмента.