Раздосадованная, я запустила поиск в научных журналах.

Есть!

Я довольно откинулась на спинку дивана.

В Интернете Мэтью Клермонт присутствовал лишь номинально, зато в научной периодике активно публиковался. Рассортировав полученные результаты хронологически, я получила картину его интересов в науке. Но торжество мое длилось недолго: картин было целых четыре.

Первая относилась к функциям мозга. Здесь я далеко не все понимала, но сделала вывод, что Клермонт завоевал себе репутацию в науке и в медицине исследованиями лобной доли – изучал, как она обрабатывает человеческие импульсы и желания. Он сделал несколько важных открытий, касающихся отложенного вознаграждения и префронтальной коры. Я открыла новое окно и посмотрела на схеме, о какой части мозга шла речь.

Говорят, что жизнь в науке – не что иное, как завуалированная автобиография. У меня участился пульс. Клермонт, будучи вампиром, должен был кое-что понимать в отложенном вознаграждении.

Вторая сфера интересов резко переключалась с головного мозга на волков – норвежских, если точнее. Их он, по-видимому, изучал в полярные ночи – для вампира это не проблема, учитывая температуру его тела и способность видеть в темноте. Я попыталась представить его на снегу, одетым в парку, с блокнотом в руках. Не получилось.

После волков начались первые упоминания о крови.

В Норвегии вампир стал анализировать кровь волков и определять семейные группы и наследственные механизмы. Он выделил четыре клана – три местных и четвертый, родоначальник которого пришел из Швеции или Финляндии. Волки из разных стай, согласно заключению Клермонта, спаривались на удивление часто, обмениваясь генетическим материалом и обеспечивая эволюцию вида.

В настоящее время Клермонт отслеживал наследственные признаки как у других видов животных, так и у человека. Многие из его недавних публикаций были весьма узкоспециализированными – он делился методами окрашивания образцов и работы со старой ломкой ДНК.

Я подергала себя за волосы, надеясь таким образом улучшить кровообращение и стимулировать усталые клетки мозга. Разве может ученый сделать столько всего в таком количестве дисциплин? На одно только приобретение квалификации жизни не хватит – человеческой жизни, конечно…

Вампиру проще – у него много десятилетий в запасе. Сколько по-настоящему лет Мэтью Клермонту, который выглядит на тридцать с хвостиком?

Я заварила свежий чай, откопала в сумке мобильник и, сжимая в одной руке дымящуюся чашку, другой набрала номер большим пальцем.

С учеными всегда легко: телефон у них всегда при себе и отвечают они, как правило, уже на втором гудке.

– Кристофер Робертс.

– Привет, Крис, это Диана Бишоп.

– Диана! – приветливо откликнулся он. Где-то на заднем фоне негромко играла музыка. – Я слышал, твоя книга опять получила премию. Поздравляю!

– Спасибо. – Я поерзала на диване. – Для меня это была неожиданность.

– А для меня нет. Как твой доклад, кстати? Уже написан?

– Где там, и близко нет. – Вот чем мне следует заниматься, а не выслеживать в Интернете вампиров. – Извини, что отрываю, ты явно в лаборатории… есть у тебя минутка?

– Конечно. – Он крикнул кому-то, чтобы убавили звук, – никакого эффекта. – Погоди, я сейчас. – (Приглушенные звуки и тишина.) – Ну вот, так-то лучше. Молодежь просто бурлит энергией в начале семестра, – смущенно пояснил Крис.

– Она всегда бурлит, Крис. – Мне стало немного грустно из-за того, что я пропущу начало года и не увижу новых студентов.

– Тебе видней. Ну, в чем проблема?

Мы с Крисом начали преподавать в Йеле одновременно. Штатная должность ему, как и мне, не светила, однако он обогнал меня на год, заработав стипендию Макартура за блестящую работу по молекулярной биологии.