Раз книга не у нее, значит в библиотеке.

Вампир выскользнул в кухонное окно и растворился в ночи.

Так я и проснулась четыре часа спустя – на застланной кровати, с телефоном в руке. Правая нога свесилась, тапка с нее упала. Бросив взгляд на часы, я ахнула. Придется отменить греблю, а заодно и пробежку.

Я наскоро приняла душ и, прихлебывая обжигающий чай, стала сушить свои соломенного цвета волосы длиной до плеч. Расчесывай – не расчесывай, они у меня непослушные, как у большинства колдуний. Сара винила в этом избыток магии в организме и твердила, что регулярное ее применение способствует понижению статического электричества.

Почистив зубы, я влезла в джинсы, свежую белую блузку, черный жакет. Знакомый ритуал, привычная одежда – почему же сегодня мне кажется, что все сидит на мне как-то не так? Я одернула жакет. Ну, скверно сшито, что ж тут поделаешь.

Из зеркала на меня смотрело лицо матери. Не помню, когда это сходство установилось полностью – в колледже, что ли? Никто его не замечал, пока я не приехала домой с первого курса на День благодарения, но с тех пор от всех, знавших Ребекку Бишоп, я только о нем и слышу.

Какая я бледная – это от недосыпа. На белом лице веснушки, унаследованные от отца, выделялись предельно четко, но темные круги под глазами их переплюнули. Даже нос с подбородком как-то выдались и удлинились. Интересно, как выглядит по утрам безупречный профессор Клермонт? Вероятно, не хуже, чем вчера вечером. Негодяй. Я скорчила зеркалу рожицу.

В дверях я остановилась и оглядела квартиру. Что-то не переставало меня беспокоить. Что-то важное. Забытая встреча? Невыполненное задание? Мне стало не по себе, в животе что-то сжалось, но потом прошло. Проверив ежедневник и скопившуюся на столе почту, я списала странные ощущения на голод и вышла на лестницу. По дороге любезные дамы с кухни дали мне тост. Они помнили меня еще аспиранткой и каждый раз, когда я выглядела расстроенной, пытались накормить яблочным пирогом.

Тост и булыжник на Нью-Колледж-лейн убедили меня в том, что события прошлой ночи мне просто приснились. Волосы цеплялись за воротник, дыхание слегка белело на холодке. Утренний Оксфорд, с его мокрыми мостовыми, косыми лучами солнца в тумане, фургонами, доставляющими еду на кухни колледжа, и запахом пригоревшего кофе, воплощал собой все, что есть на свете нормального. Вампиры в таких местах не водятся.

Служитель Бодлианской библиотеки, в синем форменном пиджаке, рассматривал мой читательский билет так, словно видел меня впервые и подозревал во мне прославленную книжную воровку, но наконец пропустил. Достав бумажник, блокнот и компьютер, я поставила сумку в одну из клетушек у двери и поднялась по винтовой деревянной лестнице на третий этаж.

Библиотечный запах – древний камень, пыль, жуки-древоточцы, старая тряпичная бумага – всегда поднимал мне настроение. В лучах лившегося в окна солнца плясали пылинки, пятна света ложились на древние стены и потрепанные объявления о прошлогодних лекциях. Очень скоро, когда откроются шлюзы и орды студентов затопят такой умиротворенный сейчас город, здесь появятся свежие объявления.

Тихонько напевая, я кивнула бюстам Томаса Бодли и короля Карла I, охраняющим арку входа в читальный зал герцога Хамфри, толкнула створки, вошла и тут же услышала голос заведующего, в котором угадывалось отчаяние:

– Придется посадить его в Селден-Энде.

Библиотека только что открылась, но у персонала уже возникли проблемы. Раньше я наблюдала подобную суету лишь в случае визита особо именитых ученых.

– Он уже там. Сделал заказ и ждет. – Вчерашняя девушка-библиотекарь, державшая в руках стопку книг, нахмурилась при виде меня. – Это тоже его – принесли из зала Нью-Бодлиан.