— Потанцуем? — приземляю ладони на его плечи, обтянутые серой футболкой. Веду нас в кухню, где громче всего звучит песня и неуклюже переминаюсь с ноги на ногу, заставляя его двигаться в такт музыке. Бесполезно. Матвей неподвижен.

— Что празднуем? — кивает на стол, все же принимая мои правила. Становясь снисходительнее.

— Мою бесполезность и безнадёжность.

— Это он тебе так сказал?

— Это я тебе так говорю.

Почему он постоянно ссылается к Ефиму? Неужели он думает, что у меня нет своей головы на плечах?

Между нами приличное расстояние, с легкостью могла бы поместиться ещё одна пара, но стоит Матвею опустить руки мне на бёдра и дернуть на себя, как я сразу врезаюсь в его грудь. Мужские пальцы ползут вверх туда, где обнаженная кожа не защищена тонкой тканью ночнушки и ныряют под топ, нежно поглаживая выступающие позвонки.

— А хочешь услышать мою версию?

Задираю голову. Так, вблизи он кажется ещё выше, чем на самом деле.

Я не хочу слышать его версию, ведь неделю назад он уже пытался озвучить ее. Смысл уловила. Не думаю, что его мнение за семь обернулось в мою сторону.

— Помнишь, ты говорил: если мне не с кем будет поговорить — звать тебя? Давай поговорим?

Тревожным звоночкам сложно пробиться через мой затуманенный алкоголем разум, но все равно страх выныривает на поверхность. Я стою неприлично близко к чужому мужчине. Его запах бьет мне в нос. Нет. Матвей обалденно вкусно пахнет, но по-другому. По-чужому и это настораживает.

Поэтому я не должна намекать ему на симпатию, которая безусловно есть. И которой, безусловно здесь не должно быть. Я не должна вестись на его провокационные темы, поэтому съезжаю на нейтральную тему.

Матвей шумно выдыхает и его ладони ощутимо сползают с талии к моим бёдрам.

— Давай поговорим, только я не перестану тебя касаться. Чтобы ты не питала розовых надежд, я прямо отвечу: ты меня совершенно не интересуешь в роли друга.

— Значит, — цепляюсь за тему от которой должна держаться подальше. — У тебя нет серьезных отношений?

— Предпочитаю отношения на одну ночь.

— О, — театрально закатываю глаза, — тогда это точно не ко мне. — Я хочу семью. Детей… потом.

— Какая семья в двадцать лет? Не удивлюсь, если твой Ефим — это твои первые серьёзные отношения.

— А сколько тебе лет, Матвей?

— Двадцать восемь.

— И ты никогда не хотел семью?

— Не нашлась та, кто бы смогла вызвать подобные чувства. Я не могу понять, как твой мудак мог вызвать у тебя подобное?

— Хватит! Мы говорим о нас!

Злюсь. Можно хотя бы сейчас сбежать от мыслей о Ефиме, хоть на одну ночь?

Матвей пытливо смотрит на меня и я понимаю, что сморозила глупость. Какое «о нас»?

— Я имела в виду, о тебе и обо мне отдельно! — испуганно добавляю. Пытаюсь выскользнуть из его рук, но удаётся с трудом. Матвей удерживает меня оттесняя к столу.

— «Нас»! Звучит многообещающе.

Его руки вновь возобновляют движение, аккуратно исследуют «территорию». Миллиметр за миллиметр, боясь спугнуть. Считывая.

Глаза почернели. Зрачок расплылся, вытеснив зелёную радужку.

— Мы просто танцуем, — хватаюсь за столешницу, впиваясь ногтями. А лучше бы впилась в его плечи. Это бы оттолкнуло его от меня. Но его взгляд так завораживает. Гипнотизирует… на меня никто в жизни так не смотрел. Он смотрит на меня так, что земля уходит из-под ног.

Боюсь допускать мысль, что он так смотрел на каждую девушку «на одну ночь». Черт возьми! Я вообще об этом думать не должна!

— Танцуем и разговариваем, — улыбается, убирая прядь упавшую на лицо. — Есть другие предложения?

Дверной звонок, подобный самом мощному медному гонгу, ударяет по барабанным перепонкам так, что я за секунду трезвею.