Наши «женихи» сначала шумно, но в шутку возмущались, что я не раздеваюсь. Им, похоже, даже интересно было уламывать скромницу. Ленка пыталась им помочь: подсаживалась, гладила меня по спине, обнимала, тискала, бормоча на ухо: «Ну чё ты, Люд, ну нормальные же пацаны…» Но когда я вскочила и, вырываясь из рук отрыгивающего луком Николая, в истерике закружила по комнате – все напряглись.

– Не понял? – вопрошающе уставился на Ленку Коля, а она, невинно дёрнула плечами:

– Да у неё это… месячные пошли.

– И чё? Типа облом, что ли, намечается?

– Ну, почему сразу облом? Сказка! – она помахала перед лицом кулаком, тыча языком в щёку, и подмигнула. – Просто отвал башки!

Коля смерил меня оценивающим взглядом.

– Так ты соска? Мм… Ладно, посмотрим. Штаны оставь тогда, а кофту сними, сечёшь? И давай-ка, выпей, хватит кобениться.

И вот теперь я тоже сидела топлес, прикрывшись распущенными волосами, и с ужасом наблюдала, как Серый, проникнув к Ленке под простынь, расслабленно орудует там пальцами одной руки, а другой наполняет стопки и фужеры. Ленка хихикала и, вымазывая соски икрой, предлагала Сергею закусывать. Скоро и Коля подсел ближе ко мне, откинул волосы за спину и, для начала яростно помяв груди, принялся поочерёдно сосать их, оставляя жирные шашлычные следы. Я, откровенно говоря, уже почти была готова на всё, лишь бы свалить отсюда – чем скорее, тем лучше… Тем более что турок, обновлявший иногда наши тарелки, каждый раз собирал свои мохнатые пальцы щепотью и посылал мне страстные водушные поцелуйчики, а наши самцы только ржали и спрашивали, сосала ли я когда-нибудь у обрезанных…

А потом пришёл Денчик.

Сколько к той поре прошло времени, сказать сложно. Мне казалось, что вечность. Дена уже немного отпустило, и он вёл себя тихо, даже скромно. Коля с Серёгой тут же навели ему виски с колой, положили на тарелку две горки икры – чёрной и красной – и ломоть лаваша.

– Кушай, братиш, кушай. Ты чёт совсем отощал. Как чувствуешь себя?

– Нарзанчика мне лучше плесните, жрать ваще не могу последнее время…

Выпив полстакана газировки, он развалился на диване:

– Ну чё, не трахалися ещё?

– Да как раз собираемся. Разрешаешь, братиш?

– Благословляю, дети мои. И-и-и-хи-хи…

– Слыхала? – Серый пихнул Ленку в спину, – Ден разрешил.

Она капризно надула губы:

– Здесь? Я хочу наверху! И ты ещё обещал в бильярд поиграть.

Сергей благодушно ухмыльнулся:

– Успеем ещё —и поиграть, и всё остальное. Время-то – шестой час только.

– Шестой?! – Ленка встрепенулась. – Охренеть… Не, ребят, давайте как уговаривались? Мне в девять, на крайняк в десять, дома надо быть! Серёж, ну вы же сами говорили, что ваше слово – закон.

Колька рыгнул и с раздражением закинул в рот ложку икры.

– Вот вы проблемные, сечёшь…

Серый шлёпнул Ленку по заднице:

– Ну пошли, раз спешишь!

Она просияла, вскочила:

– Наверх?

– Нахрена наверх, внизу тоже есть стол.

Коля угрюмо жрал мясо, Денчик впал в странное состояние: вроде и спал, даже похрапывал, а вроде и нет – иногда говорил что-то и хихикал. В тот момент я ненавидела Ленку – мало того, что она притащила меня сюда, так ещё и нашла способ свалить подальше от Денчика. Вымученно улыбнулась Коле:

– Может, тоже, пойдём, поиграем?

Он, прополоскав зубы нарзаном, неторопливо вытер руки и распахнул свою простынку.

– Ну давай, поиграем. – Широко раздвинул ноги, вальяжно откинувшись на спинку дивана, похлопал себя по ляжке. – Кс-кс-кс… Пора сметанку кушать.

Я сжалась и не двинулась с места.

– Не расстраивай меня, кисуля. Я когда нервный, очень злой, сечёшь? Не веришь, можешь у Дена спросить. Эй, Денчик, братиш!