На старших курсах я продолжал искать панацею для лечения больных и как-то, возможно через доктора Соловьёва, обратился к ИРТ. Интерес, как всегда, явил себя страстно и до последней капли! Я обнаружил в студенческой библиотеке фундаментальное руководство по иглорефлексотерапии Дины Мухамедовны Табеевой – заведующей одноимённой кафедрой из Казанского института усовершенствования врачей, авторитетнейшего в СССР специалиста в этой области. Аккуратно конспектировал после занятий топографию точек и меридианов в особую тетрадь. С благоговением, как храм Божий, посещал кабинет ИРТ в ЛОР-клинике академика И. Б. Солдатова. Слава Богу, что хозяин кабинета Владимир Николаевич Степанов никогда не отказывался ответить на мои вопросы и показать что-то из секретов метода. Позже я познакомился с одним из старейших специалистов по ИРТ Ниной Михайловной Корчак из медсанчасти № 9, но это было уже в моём восприятии совсем не то! Не та харизма и вовсе бытовая «аура».

На шестом курсе или даже по окончании его в интернатуре я познакомился с главным в то время психотерапевтом Куйбышевского облздравотдела Михаилом Львовичем Покрассом. Личность он, конечно же, неординарная, но об этом чуть позже. Скажу лишь, что этим знакомством логически продолжилось моё дальнейшее продвижение в сторону познания безграничных тайн человеческой души.

Продолжалась моя дружба с моим «личным доктором» Саньком С. К нам присоединился его согруппник по фармфаку Володя П. Исключительно пуританская мужская компания не подразумевала общения с девушками.

Яркий след в памяти оставило наше обязательное участие в майских и ноябрьских демонстрациях – почти как обязательный ежегодный показ на Первом канале фильма «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» под Новый год. Под зорким оком старост групп и потоков надо было прийти в учебный корпус института, получить положенный «инвентарь» – флаг или портрет одного из партийных геронтократов, а затем следовать в толпе студентов разных вузов к центральной городской площади им. В. В. Куйбышева. Никто из студентов, конечно же, не относился всерьёз к этим сборищам. Приходили ради «галочки» и ради «хохмы». Здесь воочию можно было увидеть подтверждение студенческой мудрости того времени: «У кого ума нет – поступают в пед, у кого стыда нет – поступают в мед, у кого ни тех, ни тех – поступают в политех». Медики вели себя довольно скромно, в отличие от политеха и авиационного. Те очень быстро «входили в раж», пользуясь попутными подворотнями для принятия «на грудь». По площади к моменту своего появления на ней шли пьяные орущие толпы. Рядом с нами шла колонна заводов куйбышевской «оборонки». Помню, как пьяные «в дым» рабочие шли мимо генеральской трибуны, молча сопя и держась из последних сил за некое высоченное и громоздкое сооружение – транспарант на велосипедных колёсах с какой-то бравурной надписью и портретом Ильича. На выходе с площади чувство равновесия пролетариями было безнадёжно потеряно и вместе со своей повозкой они медленно завалились на мокрый от дождя асфальт, накрыв транспарантом других, ни в чём не повинных, но не более трезвых демонстрантов. После демонстрации стайки студентов порхали в находящийся по ходу движения большой питейный центр – пив– и коктейль-бар «Цирк». После 2–3 графинов на брата (4–6 л) плохого пива с хорошей мясной или рыбной закуской всего лишь по 2 рубля мы настырно штурмовали с пробуксовкой покрытую скользкой глиной горку на выходе из бара, не желая обойти по ровному асфальту. Прости моё недостоинство, Господи!

Особым времяпрепровождением были поездки на футбольные матчи «Крыльев Советов». Неповторимая атмосфера единства и сплочённости болельщиков на трибунах стадиона «Металлург» была истинной в сравнении с театром «демонстраций трудящихся». Обратно с матча, как правило, возвращались пешком по улицам отданного на откуп фанатам многострадального городского района «Металлург». Матч продолжался и на улицах под возбуждённые крики пассажиров проезжающих автобусов, трамваев и пешеходов. Надо отдать должное мудрости тогдашнего руководства города, дающего возможность «выпустить пар» куйбышевцам, уставшим от погони за элементарными предметами быта в эпоху тотального дефицита.