Ортигоса перестал ломать голову над этой загадкой. Все выходные он подписывал книгу юноши – каждый раз на новой странице – и протягивал ее с неизменной улыбкой, точно такой же, какую дарил всем читателям, решив, что больше не позволит заманить себя в ловушку. Мануэль подумал, что Альваро либо безобидный ярый фанат, либо коллекционирует автографы.

Последние дни работы ярмарки пришлись на выходные в середине июня. Центральная аллея парка Буэн-Ретиро была запружена посетителями. С утра и до обеда субботы Ортигоса работал на стенде, но молодой человек так и не появился. К концу автограф-сессии Мануэль решил, что больше его не увидит, и почувствовал внутри неприятную пустоту. Издательство организовало праздничный обед в соседнем ресторанчике, но писатель едва притронулся к еде, прислушиваясь к разговорам, бо́льшая часть которых сводилась к описанию забавных случаев, произошедших во время мероприятия. Подошла агент по связям с общественностью.

– Мануэль, ты выглядишь неважно. Переутомился? Ты каждые выходные сюда приезжал. – Она достала толстую пачку листов. – Сейчас тебе нужно отправляться к стенду книжного магазина Ли. Но если ты плохо себя чувствуешь, я принесу им извинения. Они милые люди и всё поймут. Это последняя сессия, народу должно быть мало.

Писатель побрел к палатке, в которой из-за июньской жары стояла невыносимая духота. Владельцы магазина подняли полог в задней части в надежде на освежающий сквозняк – увы, напрасно. Но даже палящее солнце было не в силах разогнать посетителей. Шумная толпа перемещалась между стендами, словно огромное живое существо, еще сильнее разогревая воздух. К восьми часам стало так многолюдно, что яблоку негде было упасть. Час спустя почти все разошлись. Вместо покупателей появились бригады рабочих: они разбирали палатки и увозили на грузовиках торговые автоматы. На этот раз торговцы не опустили металлические рольставни на стендах, а достали кучу картонных коробок и начали упаковывать всё, что брали с собой на ярмарку.

Мануэль еще какое-то время послонялся, прощаясь с довольными организаторами: продажи били все рекорды третий год подряд. Наконец у него не осталось повода задерживаться. Писатель отошел от палаток и разыскал свободную лавочку, откуда мог наблюдать за центральной аллеей и рабочими, разбирающими конструкции.

Рядом опустился Альваро.

– Я боялся, что не успею, – сказал он с извиняющейся улыбкой. – Хорошо, что ты еще здесь.

Сердце Мануэля забилось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он не был уверен, что сможет произнести хоть слово.

– Я жду своего агента, – соврал писатель.

Молодой человек наклонил голову и посмотрел ему прямо в глаза.

– Она ушла вместе с другими авторами. Я встретил ее, когда входил в парк.

Ортигоса медленно кивнул и улыбнулся:

– Верно.

– Тогда почему ты еще здесь? – В глазах юноши по-прежнему сверкал озорной огонек. Точно такой же Мануэль увидит позже, когда будет смотреть детские фотографии Альваро.

– Сказать по правде, надеялся увидеть тебя.

– Тогда дашь автограф? – И молодой человек снова протянул книгу.

Писатель с улыбкой посмотрел на него. Ну вот, приехали. И чего этот парень добивается?

– Буду просить, пока не напишешь новый роман не хуже этого.

Офис юриста занимал целый этаж солидного здания в центре города. Как и обещал Гриньян, Мануэля ждал автомобиль, хотя до места назначения было совсем недалеко. Доваль проводил посетителя в небольшую комнату, примыкавшую к внушительных размеров переговорной, и принес кофе и булочки. Писатель без особого желания хлебал коричневую жидкость, а к выпечке не притронулся. От одной мысли о еде становилось плохо, хотя в последний раз Ортигоса ел позавчера за завтраком, до того как заявились лейтенант с сержантом, чтобы сообщить ему худшую в мире новость.