Он тёр горящую щёку и глазами провожал убегающую дочь участкового. Наверно, именно в тот вечер Коршунов решил, что такая гордячка достойна стать его женой.

День, когда Григорий Коршунов пришёл свататься настал после майских праздников. Сватов с ним не было. Он всегда плевал на традиции, считая их пережитками прошлого.

Мы ужинали, когда собака залаяла. Уже тогда я заметила, как сестра сильно сжала ложку в руке. Её пальцы побелели. А когда раздался стук в дверь, сестра и вовсе дёрнулась.

– Эй, хозяин! Открывай! – больше приказ, чем просьба.

Анька побледнела. Домогательства НКВДшника разругали её с Федькой. По городу гуляли слухи, что она запудрила голову одному, а теперь и за другого принялась. Многие отворачивались от Ани. Мол, если бы хвост сама не распушила, то и ничего бы не было.

Зависть. Их всех душила обычная зависть. Гришка красавиц и завидный жених. Вот народ и обозлился на Аню. Всё лучшее ей. Как всегда! Так считала одна половина города, а другая половина просто презирала мою сестру. Репрессии коснулись уже многих в Сенно. Только пока наш двор обходила эта беда. А тут ещё и синяя фуражка за Анькой бегает. Вот как не возненавидишь девку после этого? Большое спасибо, можно сказать, и тёте Зине Ермашкевич. Эта скандальная сплетница на славу постаралась, разнося по городу, что Аня недолго выбирала между Федькой и Коршуновым. Её-то можно понять. Фёдор у тёти Зины один-единственный остался. Когда брата на войне с поляками убили, а его жена через год от простуды умерла, Федю она забрала к себе. Жалко тётке было племянника. Очень мучился Фёдор от любви к дочке участкового. Вот она и бегала по городу, ругая мою сестру последними словами.

Отец открыл дверь гостю. Гришка вошёл и тут же без приглашения уселся за стол. Он уже чувствовал себя членом нашей семьи.

– Семён Прохорович, Анастасия Николаевна, – пытался быть вежливым, – я люблю вашу дочь Аню и хочу на ней жениться.

Мать прижала ладони ко рту. Сестра сидела, как в воду опущенная. Она даже дышала через раз. Я и Коля потупили глаза, боясь посмотреть на Гришку. Не растерялся только отец.

– А она? Она любит тебя? – спросил он.

– Полюбит, – жёстко ответил жених.

– Аня, ты пойдёшь за него? – отец как-то нерешительно задал это вопрос.

Сестра вскочила и убежала в другую комнату. Оттуда послышались сдавленные рыдания. Я побежала к ней.

Гришке не отказали. Отец сказал, что только Аня вправе решать. Жених пообещал зайти завтра за положительным ответом. Других ответов такие люди не признают.

Сестру успокаивали долго и всей семьёй.

– Не пойду! Не люблю я его! – словно заведённая повторяла она.

Мать стала кричать на непослушную дочь.

– Пойдёшь! О себе не думаешь, так о брате с сестрой подумай! Что с ними станет, когда нас заберут!

Тут уже вмешался отец. Всё это время тихо стоявший в стороне.

– Хватит! Ей решать, Настя!

– Ей решать?! – взорвалась мать. – Ей? Она-то, решит! За Федьку выскочит. А потом что? Ты глаза-то разуй! Сколько соседей уже ночью увезли! И за нами приедут!

– Не говори глупости. Они враги, – начал было оправдываться отец.

– Враги? Ой, Семён! И старый профессор тоже враг? Врач он был хороший, но не враг. А ты, – грозно посмотрела она на старшую дочь, – думай прежде, чем отвечать.

– Я не люблю его, мама, – вытирая опухшие глаза, прошептала Аня.

– Любовь, вообще, глупости.

Закинув кухонное полотенце на плечо, мать ушла. Май, а огород пустой стоит. Не порядок. Соседи и так на неё пальцем тычут, за глаза называя плохой хозяйкой.

На следующее утро Аня дала ответ Гришке. Она станет его женой.

Свадьба выдалась невесёлой. По крайней мере, для нас. С нашей стороны пришло всего несколько человек. Они сидели хмурые и почти ничего не пили. Да и повода для радости не было.