Лита снова вздохнула и ещё ниже опустила глаза.

– С тех пор, как я выросла настолько, что уже могла считаться взрослой, он несколько раз говорил мне о каком-то тяжком грехе. Настолько тяжком, что он не может спокойно жить. И о том, что ему нет прощения.

– А он не сказал тебе, в чём заключается его грех? – спросила принцесса и тут же, несколько поспешно, добавила. – Я просто не могу поверить, что он мог совершить нечто плохое. Ведь он всегда был таким… Преданным, добрым…

– Нет, не сказал, – Лита отрицательно покачала головой. – Кто знает, возможно, всё, что я сейчас говорила, это нелепость, бред глупой девчонки, а его смерть, в действительности, и есть просто несчастный случай. Так сложилось, и всё.

– А ты сама, как думаешь?

– Не знаю. Это всего лишь предположение. Но если мои догадки верны, и его смерть не случайна, то этот его грех, каким-то образом, связан с вами. Вернее, с вашей семьёй.

– О чём ты? – ещё более насторожилась принцесса.

– Об этом даже страшно подумать, – почти шёпотом ответила Лита, низко опустив голову. – Но, я боюсь, это как-то связано с исчезновением принцев, ваших братьев.

– Что? – глаза принцессы сузились, взгляд стал сухим, жёстким. – Почему ты так решила?

– Однажды вечером, два или три года назад, проходя мимо его кабинета, я увидела в приоткрытую дверь, как он сидит за столом и что-то бормочет. Это было так странно, что я невольно остановилась. Сначала я хотела его окликнуть, но любопытство взяло верх, и я тихонько подошла ближе. Он сидел, упёршись локтями в стол и сжав голову ладонями, можно было подумать, что он спит, но он не спал. Перед ним лежало несколько фотографий, и он неотрывно смотрел на них. Это были фотографии ваших братьев. Через какое-то время он снова заговорил, я подумала, что он заметил меня, но это было не так. На этот раз я разобрала его слова. Он говорил не со мной, он говорил с фотографиями. Простите, принцесса, я хотела сказать, с принцами, – Лита на секунду замолчала. – Он спрашивал, смогут ли они простить его, хоть когда-нибудь…

– Что было дальше? – тихо спросила принцесса, изменившимся, неожиданно хриплым голосом, после целой минуты почти беззвучных рыданий Литы.

– Ничего. Простите, принцесса. Мне стало стыдно за то, что я подсматриваю, и я поспешила уйти.

– Почему ты мне раньше об этом ничего не говорила?

– Просто, раньше, я не придавала этому значения. К тому же, меня, куда больше, занимал свой собственный проступок. И только после смерти отца, я вспомнила об этом. События того вечера и его слова слились воедино, и я поняла, что что-то, действительно, было. И, говоря о своём грехе, он пытался подготовить меня к худшему, к своей смерти.

– Или к чему-то ещё.

Лита вздрогнула и сразу, как-то, сжалась.

– Понимаешь, Лита, – продолжила принцесса, как можно мягче, ругая себя, даже не за эти нечаянно вырвавшиеся слова, а за то, что потеряла контроль, и над собой, и над ситуацией. – Из всего того, что ты мне сейчас рассказала, можно сделать вывод, что мои братья не умерли, что они живы. Возможно, сейчас им нужна наша помощь. Постарайся вспомнить, может быть, было что-то ещё?

Лита покачала головой.

– Нет, принцесса, простите.

*****

Весна. И хотя за окном сумрачно и сыпет мелкий холодный дождь, всё преобразилось. Несмышленые молодые листочки, повинуясь древнему инстинкту и радуясь проснувшейся в них силе, безжалостно разрывают оболочку, которая защищала их зимой от гибели, и тянутся к небу. Уж они-то точно знают, что завтра, пусть послезавтра, тучи уйдут, и на небе воцарится доброе весеннее солнце.

Элс распахнул форточку, впуская в комнату сырой прохладный воздух и жадно вдыхая его, затем криво усмехнулся, отошёл от окна, сел в кресло и закурил, смешивая запах весны с запахом дыма.