– Отпустите сейчас же, – шиплю я на незнакомца. – Какой пример вы подаете дочери?

– А ты какой подаешь? – с этими словами он под рубашкой щелкает моим трусиками на бедре.

– Я заявлю на вас в полицию, если вы…

– Папа! – прерывает мою тираду появившаяся в поле зрения Эстель. – А что вы делаете?

– Ничего, Эстель, – отвечаю я вместо него, потому что боюсь, что отец что-нибудь рявкнет. Вон как играют желваки. Мне самой очень страшно, но пугать ребенка последнее дело.

Однако мужчина берет себя в руки и отступает от меня, даря мне долгожданную свободу.

– А что ты там искал? – спрашивает непосредственное дитя, указывая на мою рубашку, из-под которой вынырнула мужская ладонь.

– Пистолет, – бурчит он, но к ребенку обращается нормально, не то что ко мне. Стоит мне сделать шаг в сторону гостиной, как опять раздается рык: – Ты куда?

И у меня сдают нервы.

– За одеждой! Или вы думаете, что я украду там кочергу?

– Я ничего не думаю, – чеканит он. – Сейчас я отведу тебя к безопасникам.

– Вы совершенно точно не думаете! Я без штанов должна к ним идти? – меня уже трясет. – Пока я одеваюсь, определитесь, в чем конкретно вы меня обвиняете.

У меня выступают слезы, но я моргаю часто-часто и не позволяю им пролиться. Вернувшись к месту своего ночлега, очень жалею, что на двери нет замка. По-спартански быстро одеваюсь, потому что мне кажется, что в любой момент ко мне ворвутся. Или жилец коттеджный, на голову ущербный, или служба безопасности.

Натянув поверх рубашки свитер и еще влажноватые джинсы, я, чтобы оттянуть момент выхода к психу, переплетаю косу.

Именно этот момент выбирает Эстель, чтобы поинтересоваться, чем я занимаюсь. Она и ее отец, который за ней следует, застают меня с распущенными волосами и расческой в руках.

– Ух… – восторженно выдыхает девочка. – Как у Барби.

Она подлетает ко мне и запускает руки в длинные пряди ниже талии.

Уже открывший было рот, чтобы сказать какую-то гадость, грубиян застывает в дверях. На секунду в его глазах мелькает восхищение.

Знаю, что волосы красивые, но мороки с ними. И в уходе, и в том, что всякие идиоты цепляются. Отворачиваюсь и быстро собираю косу, накручивая ее в шишку на затылке.

Бросаю расческу в рюкзак и сгребаю лежащую поверх вещей связку с ключами от коттеджа. Подойдя к невоздержанному типу, я с размаха вкладываю ее ему в руку, припечатывая сверху своей ладонью.

– Это к слову о проникновении со взломом.

Он не дает мне убрать руку, сжимая поверх пальцы.

– А может, ты их украла?

– Чтобы что? – устало интересуюсь я.

– Чтобы залезть ко мне в постель, – щурится самовлюбленный хам.

– И поэтому легла спать в гостиной? Логично. Вызывайте безопасников, да хоть спецназ с вертолетами. Разберемся, и я уеду. Нет у меня желания больше корпоративить.

– На турбазе шлюший слет?

– За языком следите! – отрезаю я, указывая взглядом на малявку, слушающую нас с открытым ртом.

– Так, – меня крепко берут под локоть и тащат в сторону кухни. – Пойдем-ка побеседуем. Тиль, поиграй пока, нам с тетей надо серьезно поговорить.

Вслед нам несется:

– Ты тетю пороть будешь?

– Вы, что, ребенка бьете? – ужасаюсь я.

– Ты охренела?

– А откуда она тогда знает, что серьезно поговорить – это порка?

– Тебя не касается! Садись, – меня опускают на то место, где завтракала Эстель. Перед моим носом действительно оказывается недоеденная каша. Правда, всю голубику оттуда уже употребили. – Рассказывай!

Надо мной нависают, давя габаритами. Судорожно вздохнув, я выкладываю, что у нашей фирмы корпоративный выезд на эту турбазу. Помесь новогоднего и командообразования. Сотрудники большей частью работают по графику, поэтому мероприятие растянуто с пятницы по воскресенье, чтобы могли присоединиться все. Я приехала уже поздно, последним автобусом. Сонный портье выдал мне ключи и предупредил, что постельное белье надо заправлять самим.