Весело ему. А мне вот не до смеха.

Геннадий, дожидающийся меня, смотрит подозрительно, но, что я натворила, не спрашивает.

Я возвращаюсь в торговый зал. Через пять минут начинается рабочий день, а меня вроде не отстраняли. Другие консультанты переглядываются при моем появлении. Я буквально чувствую, как их раздирает любопытство, но за два месяца я ни с кем не успела сойтись близко. Я возлагала большие надежды на корпоратив, но они рухнули, когда меня сначала допрашивала служба безопасности турбазы, а потом мы объяснялись со службой портье. Где уж мне было до командообразования.

А когда все закончилось, я под въедливым взглядом Воронцова собрала свои разбросанные вещи в рюкзак, и уже в сумерках покинула турбазу. Темнеет в декабре рано, а снега в этом году почти нет, поэтому путь мой пролегал как в фильме ужасов, в темноте среди голых деревьев, тянущих в черное беззвездное небо корявые ветви. И без того поганое настроение опустилось ниже плинтуса, и, вернувшись домой, я час проревела в ванной, пока мне не удалось убедить себя, что плакать из-за всяких зажравшихся богатеев – дело зряшное. К тому же, Тимка чувствует, когда меня что-то гнетет, и тоже начинает кукситься.

Я смогла успокоиться, хотя еще пару дней мысли возвращались к неприятным событиям. Нормальный человек посмеялся бы над этой ситуацией, но, видимо, Воронцов ненормальный. Его совсем другое забавляет.

Я только пришла в себя, и тут же новая встреча с этим типом бьет по голове.

Расставляя товар на полках, я подспудно жду, когда же наконец Виктор Андреевич нас покинет. Он же явно не уделяет этому магазину много личного внимания, раз продавцы его даже в болтовне ни разу не упоминали.

Но Воронцов не уходит, отчего в зале сохраняется некоторое напряжение.

Правда, пара девчонок, пошушукавшись, юркают в служебные помещения. Уж не знаю, на что они рассчитывают, но внимание женатого и неадекватного босса – это явно не то, что продвинет их по карьерной лестнице.

У меня на психе даже желудок болит, и я так и не смогла впихнуть в себя обед, хотя на перерыв сбежала из магазина в чайную напротив, где из окна следила, когда же свалит «хозяин» ко всем чертям.

А Воронцов, слово специально действует мне на нервы, и остается наверху. Интересно, вот директор пришел на работу и обнаружил, что его выселили, он где теперь обретается?

У меня вырывается нервный смешок. Весь день проходит на автомате. Невозможно работать в такой обстановке, хорошо еще, что я не за кассой.

Виктор Андреевич появляется перед нашими взорами незадолго до закрытия магазина.

Выйдя в зал, он прямиком направляется ко мне. Надеюсь, у меня не очень затравленный взгляд. Не хочу с ним разговаривать, а еще мне неловко, будто все вокруг знают, что он мне предложил.

– Варвара, – раскатисто начинает Воронцов и, не удержавшись, добавляет: – Тронь. Ты готова дать мне свой положительный ответ?

– Нет, – отвечаю я, понимая, что попадаю в словесную ловушку.

– Тебе надо еще время, чтобы смириться? – приподнимает он идеальные брови.

– Я уже сказала, что ваше предложение мне не подходит, – как же меня злит, что на наглость босса я вынуждена отвечать предельно корректно.

– И что же тебе мешает? Я не жмот, хорош собой, Эстель тебя ждет.

– Я замужем!

– Не ври, Варвара, – усмехается он. – Я же смотрел твое личное дело.

– У меня гражданский брак! – вру я.

– И давно? – иронично уточняет Воронцов.

– Год! – а что я могу еще сказать.

– Если он на тебе за год не женился, то и не женится. На кой хрен тратить на него время?

– Так и вы не женитесь! – киплю я.

Можно подумать, единственное, что нужно женщине – это штамп в паспорте.