– Привет! Ты чего лыбу тянешь?

– Здоров! Да вот твою запыхавшуюся морду увидел и весело стало. Как жизнь?

Сид тем временем отвечать не торопился. Лишь стоял, опустив голову, и тяжело отдувался. Наконец, немного переведя дух, он сообщил:

– Фух, да не очень. Предки опять работой нагрузили, пропади она пропадом. Вот тебе и каникулы.

– Да я вот тоже не скучаю: выполняю мамины поручения. Сначала к крестному, потом в трактир, после обеда, похоже, лошадьми займемся.

– К старику Хьюго? – переспросил светловолосый.

– Да не старик он вовсе, чего вы все заладили!

– Ладно-ладно, остынь, – поднял руку друг, – я ж просто так ляпнул. К слову, у Сэма сегодня куры не клюют. Народу навалом. Говорят, заглянул чужеземец. Некий философ с севера. Новости кое-какие поведал, правда насчет их содержания я не уверен. Ты же знаешь этих работяг, после пинты такое рассказывать начинают.

– В любом случае их развязанные языки и до нас крупицы информации из того трактира доносят, – усмехнулся Оливер.

– Если ты про тот случай с утками, то лучше не вспоминай, – отмахнулся Сид. – Слушай, а давай завтра на рыбалку смотаемся. Суббота же.

– Хорошая мысль, дружище! Всю неделю отпахали – имеем право на небольшой отдых.

– Чудно, тогда завтра к девяти готовь удочки и жди меня.

– Добро!

Ребята пожали друг другу руки. Сид мгновенно унесся дальше. Иногда у курьеров действительно много работы. А его друг так и вовсе носился по этим улицам с самого раннего детства.

Тем временем Оливер двинулся на запад по «Первомайской». А дальше предстояло снова свернуть на север, где на улице Рабочей находился дом его крестного Хьюго. Вскоре и школа осталась позади. Но ничего, еще будет проходить мимо нее на обратном пути в трактир. А дальше по «Мира» сможет снова вернуться домой.

Что-что, а насчет Хьюго в деревушке ходило много разных слухов. И не без причины. Мужик он действительно странный. Это признавал даже Оливер. До ужаса замкнутый: на людях не показывается, практически ни с кем не общается. А это трудновато делать, если твой дом находится прямо в центре рабочего района. Не самое удачное место для подобного образа жизни. Чего только о нем не рассказывают, но некоторые говорят, что в юности Хьюго был славным малым. Таким как все: веселым и общительным. Затем, так уж случилось, вместе с родителями перебрался в Кейптаун, а вернувшись спустя почти тридцать лет, стал нелюдимым затворником. Кто знает, что с ним приключилось за эти годы…

По его, Оливера, мнению, они с крестным неплохо ладили. Во всяком случае, мужчина не начинал сыпать оскорблениями при первой же возможности.

Вот и жилище Хьюго. Старое. Обветшалое. Дерево почернело от времени. Во многих местах по стенам протянулся густой плющ. По сравнению с ним даже потертые домишки мастерских дальше по «Рабочей» казались чистыми и ухоженными, словно операционная в лазарете.

Юноша глубоко вздохнул, открыл скрипучую калитку и зашел в неухоженный, поросший сорняками двор. Оказавшись на пороге, он вежливо постучал. Ждать пришлось несколько минут. Парень уже собирался повторить попытку, как вдруг услышал за дверью приглушенные вопли.

– Кто там? Проваливайте! Я не жду гостей.

– Дядя Хьюго, это Оливер. Мама просила передать вам несколько писем.

Ворчливый голос неожиданно смолк, однако в ушах по-прежнему отдавался легким силуэтом. Из дома никто не отзывался несколько минут. Юноша уже подумал бросить это дело и уходить, как наконец услышал хриплый ответ:

– Раз так, тогда ладно. Давно уже пора. Подожди, я сейчас открою.

Послышался весьма продолжительный лязг отодвигаемых засовов и открываемых цепочек. Через несколько мгновений в деревянном косяке образовалась небольшая щель, и из-за нее выглянуло во двор хмурое подозрительное лицо Хьюго. Внимательно осмотрев пространство вокруг, оно нырнуло обратно в дом. Вскоре дверь приоткрылась чуть шире, и на улицу вышел его обладатель. Крестный был высок и статен, да и для своих лет очень хорошо слажен. Дохляком его назвать язык не повернется. А вот лицо – дело другое. Мужчина был небрит, под глазами залегли глубокие тени. Черные волосы до плеч были спутаны и немыты. Похоже, что он провел взаперти ни одну неделю.