– Но должна же ты поесть! – возразила мисс Колючклз. – Особенно если вперёди долгий путь. Где твой дом, голубушка?

– Мой дом смыло дождём, – сказала Мона.

Дикобразиха наморщила лоб:

– О боже! А где твоя семья?

– У меня её нет, – тихо ответила Мона.

– О, дорогая! Тилли, ты слышала?

Тилли опять распушила хвост.

– Сильная была гроза, – прокомментировал один из кроликов. – Хорошо то, что она закончилась, и гости могут разойтись. Только представьте, если бы они все здесь застряли… это была бы катастрофа! У нас и так всё забито!

– Хмм, – протянул мистер Хартвуд, устремив пристальный взгляд на Мону. – Действительно, сейчас самый сезон. А персонала не хватает… особенно пока миссис Торгинс не хватает здоровья. Если, положа лапу на сердце, вы обязуетесь посвятить себя работе в нашем отеле всецело, то можете жить у нас до самой зимы смело. Само собой, вы будете получать зарплату в папоротлесских фартингах.

Мона не поверила ушам.

Тилли тоже выглядела весьма удивлённой.

– Так что же, мисс мышь? – вопросил мистер Хартвуд. – Что скажете?

– О да! – воскликнула Мона. – То есть я обязуюсь. – И она положила лапку на сердце.

Мистер Хартвуд кивнул:

– Хорошо. А теперь присядьте. В конце концов, кто хорошо ест, тот хорошо работает.

– Да, сэр!

И вот так, оставив саквояж у двери (после еды она вернёт его в комнату Тилли), Мона нашла себе местечко за столом между мисс Колючклз и Жилем. На деле это была даже половинка местечка – слишком маленькая для большинства животных, – но для Моны она оказалась в самый раз.

– Уф, нанять тебя, не получив одобрения миссис Торгинс! Ей это не понравится, – бормотала Тилли после завтрака, неохотно ведя Мону осмотреться.

– Кто такая миссис Торгинс? – спросила Мона, чей животик был доверху наполнен восхитительными кексами.

– Экономка. Я тебе уже говорила. Она болеет, ты забыла? Слушай лучше! Здесь тебе придётся запомнить уйму всяких вещей. Моя мать всегда говорила, что мозги у мышей как швейцарский сыр – совершенно дырявые.

– Но… – начала было Мона.

Она была так счастлива, но сейчас у неё засосало под ложечкой. Она же знала, что Тилли говорит неправду.

– Но – зерно! Просто постарайся схватывать всё на лету, окей? – Тилли указала на закрытую дверь в другом конце коридора, напротив кухни: – Это кабинет миссис Торгинс. После завтрака нужно первым делом заходить к ней. Она даёт список гостей, которые выписываются, и гостей, которые въезжают, а также тех, у кого нужно навести порядок. Если гость выписывается рано, ты начинаешь уборку с его номера. Большинство прибывают днём. Номера должны быть готовы вовремя. Кровати застелены, сантехника начищена до блеска, принадлежности для ванной – в ванной, а на подушках – гостинцы.

Мона кивала, жалея, что у неё нет блокнота, куда можно было бы всё записать.

– Давно ли болеет миссис Торгинс? – спросила она.

– С конца лета, – ответила Тилли. – Сезон выдался нервным. Сначала Клубничный фестиваль отменили, потому что сезон клубники начался слишком рано, а потом мы не могли провести фестиваль Ежевики, поскольку сезон ежевики не начался вообще: было чересчур сухо.

Хотя на самом деле летом ещё никогда не было нормального фестиваля, если верить миссис Торгинс, – а она здесь с самого открытия «Хартвуда». И ещё эти лягушки!

– А что с лягушками?

– Они нарочно засорили слив у себя в номере, и мы с миссис Торгинс полдня пытались пробить этот засор. Промокли с головы до хвоста, вот она и простудилась. Хотя я вот – нет, – Тилли ткнула пальцем в дверь кабинета экономки: – Гляди, она вывесила моё расписание.

На двери висел листок бумаги, и на нём было что-то написано. Тилли сняла его и показала Моне.