Наконец пирог поостыл и мать с дочкой сели за стол. Лейла ханум разрезала шарлотку и на Флору пахнуло смешанным ароматам из яблок, ванили, корицы. Она сглотнула слюну и приготовилась ждать.

Пришел момент снять пробу с первого кусочка, и женщина поторопилась отправить в рот солидный кусок, обильно сдобренный пудрой и корицей. Блаженство снизошло на нее, обдало ее с головы до ног. Флора смаковала ароматную выпечку и с восхищением смотрела на свою маму. Лейла ханум тем не менее была сдержана. Она аккуратно отламывала вилкой небольшие кусочки пирога, запивала их зеленым чаем. На лице ее царило задумчивое выражение. Флоре было понятно, что думает она в этот момент совсем не о том, что забыла добавить в тесто.

– Мама, вернись, я здесь – сказала Флора, постукивая вилкой по краю тарелки.

Лейла ханум вопросительно подняла глаза на дочь. Флора спросила:

– О чем ты думаешь?

Мать ответила не сразу, поразмыслив еще какое-то время. Наконец она сделала глоток, откашлялась и с легким недовольством сказала:

– Флора, так дальше продолжаться не может.

Дочь от удивления перестала жевать. Такого торжественного и одновременно недовольного тона она от матери, пожалуй, никогда не слышала. «Неужели она хочет меня выселить?!» – с ужасом подумала Флора.

– Это ты вообще или о каком-то частном случае?

– И то, и другое, – туманно ответила Лейла ханум.

Флоре больше не хотелось пирога. Мамин настрой ей не нравился, и она втайне надеялась, что речь не пойдет о ее здоровье.

Лейла ханум тем временем продолжила.

– Помнишь ли ты замдиректора нашего института, Рафигу ханум?

Флора кивнула. Мама много лет проработала в институте языкознания Академии наук. Кто возглавлял это учреждение, Флора уже давно не помнила, а может и не интересовалась, но Рафига ханум была ей хорошо знакома, потому что на протяжение долгого времени Лейла ханум поддерживала с ней теплые отношения. Кроме того, что она была заместителем директора научного института, Рафига ханум имела очень влиятельного мужа, имя которого автоматически открывало двери в любые кабинеты. Но Флора помнила мамину коллегу как милую и интеллигентную женщину, никогда не кичившуюся своими возможностями. Флора терялась в догадках, почему разговор зашел именно о ней и почему у мамы такая скорбная поза. Неужели, померла?

– А что ты про нее вспомнила? С ней что-то случилось, заболела, умерла?

– Бог с тобой, живее всех живых! Внуку недавно сорок дней праздновали, дочка ее родила.

– Ух, ты! Прекрасно! – с еле скрываемым раздражением выдавила Флора и потянулась за вторым куском пирога.

Мама тактично промолчала, но молчание длилось не долго.

– Я тоже ходила поздравлять и встретила там массу старых знакомых, с которыми когда-то работала.

Флоре мамины коллеги, откровенно говоря, были не интересны, но она из вежливости изобразила приятное удивление. С другой стороны, она должна была радоваться, что мама, будучи пенсионеркой, ведет довольно активную общественную жизнь. Мама вздохнула, подлила себе чай и продолжила.

– Ты знала, что ее невестка Нармин владеет картинной галереей?

– Нет, конечно, откуда мне знать?

– Я с ней пообщалась, очень приятная девочка. Мне показалось, что она интеллигентный человек.

– Ну конечно, такая семья, такие возможности и картинная галерея! Это тебе не массажный салон. Даже бизнес у них изысканный!

Лейла ханум сделала вид, что не заметила подтекста в словах дочери.

– Галерея новая, недавно открылась. В основном они специализируются на современном искусстве, – важно продолжила мама.

– Мама, а на чем они еще должны специализироваться? Все старое искусство хранится в музеях. Не будут же они выставлять Рембрандта!